Рубен Маркарьян - Суд присяжных. Особенности процесса и секреты успешного выступления в прениях

Добавлю еще от себя: не стесняйтесь приводить примеры из своей жизни. Если вам позволит такую роскошь председательствующий, конечно, и не остановит ваш порыв. Например, понимая, что среди присяжных есть бывшие военные, я неоднократно пользовался этим приемом и говорил: «Как-то, когда я служил молодым офицером в армии, у нас был вот такой случай».

Таким приемом вы, во-первых, дадите сигнал части присяжных: «Я – свой». Потому что среди них будет или офицер-пенсионер, или родственник военного.

Во-вторых, скорее всего, ваш пример окажется похожим на случай из его жизни. Тогда он вспомнит свою молодость и расскажет о ней в совещательной комнате. Тут надо, конечно, понимать, что ваш случай из практики может не совпадать по результату со случаем из опыта присяжного, поэтому нужно тщательно взвешивать, как говорить, чтобы ваш случай оказался универсальным, а результат – одинаковым для всех обстоятельств.

Например, возможна такая речь:

«У нас в карауле один солдат расстрелял сослуживцев. Стали разбираться, почему, оказалось – его бросила девушка, написала ему письмо, он не выдержал и сорвался на своих. Конечно, его посадили. Но за убийство в состоянии аффекта. Ведь помимо девушки были еще старослужащие, которые заставили солдата учить устав перед заступлением на пост, был подзатыльник, который позволил себе начальник караула. В общем, неуставные взаимоотношения. На них солдат не обратил бы внимания, если бы не девушка со своей изменой. Но виновата ли тогда была девушка? И наказал ли кто-то девушку за нарушенное обещание ждать? Никто. А вот командира части и всех офицеров наказали. За то, что не знали, что этого солдата бросила девушка, и поставили его в караул в таком состоянии, за чтение устава, за подзатыльник. Моего подзащитного также предала девушка. Он пошел на убийство совершенно посторонних людей, которые его унизили оскорблением. Он не обратил бы на это никакого внимания вчера, так как в его душе были покой и гармония, он любил и был любим. Но сегодня… Сегодня его предали. Кто-то наказал его любимую за предательство? Как и в случае с тем солдатом из моей молодости – нет. Кто-то наказал его отцов-командиров? Нет, так как у моего подзащитного нет отцов-командиров. Нет никого, кто частично мог бы смягчить его вину и наказание. Он один. Он один был тогда, он один и сейчас. Если только.». Далее стоит упомянуть о присяжных, кому дано право решать судьбу человека. И присяжные, уверяю, будут его обвинять, но по девушке точно пройдутся. Если вы им, конечно, расскажете, как она его предала, в цветах и красках.

Или вот еще пример. Когда в деле об убийстве мужа обвиняли жену, приехавшую к нему на дачу (они жили раздельно), моей задачей было заронить в головы присяжных мысль о том, что убийство мог совершить некто, перелезший через забор. Этого некто зафиксировала видеокамера, когда он просто проходил вдоль забора в это время. Прокурор сообщил присяжным, что никто не мог перелезть через забор, так как специальных приспособлений не обнаружено, а забор был высокий – примерно два с половиной метра, так просто не перепрыгнешь. Я, выйдя к присяжным, держал в руках свой планшетный компьютер. Честно говоря, мысль показать фотографию для наглядности пришла мне в голову в процессе съемки программы. Я намеревался просто сказать, что забор в два с половиной метра – это не такое уж серьезное препятствие для ловкого мужчины. И еще подумал, что неплохо бы для наглядности поднять руку над головой, показав, что два с половиной метра – это вот столько. Но тут я вспомнил, что буквально на днях вернулся из Лозанны, из Швейцарии, где удалось посетить Музей Олимпийских игр. На входе в музей установлена планка с мировым рекордом по прыжкам в высоту среди мужчин, которая отмеряет высоту в 2 метра 40 сантиметров. Я тогда сделал фотоснимок, как тянусь рукой к этой планке, почти касаясь ее кончиками пальцев. Вот этот снимок и был у меня в планшете.

Выйдя к присяжным, я в нужный момент речи, говоря о высоте забора, включил экран планшета и показал присяжным снимок, сказав: «Вот я около Музея Олимпийских игр. Вот планка мирового прыжка в высоту, почти два с половиной метра. Прокурору кажется, что это нереальная высота для преодоления. А ведь люди (некоторые) прыгают через нее без всяких приспособлений. Бог их знает, как им это удается, но они это делают. А с обычной ловкостью ничего не стоит подтянуться и перемахнуть через этот забор любому здоровому мужчине, ведь верно?» В этот момент я обратился к двум молодым людям из числа присяжных с краю, которые дружно закивали головами, а остальные присяжные это увидели.

Так что не бойтесь экспериментировать с собой и приводить свои примеры. Так вы становитесь ближе к присяжным, они начинают вам верить, а это главный залог успеха. И будьте готовы к тому, что председательствующий судья вас остановит словами: ваш опыт не имеет отношения к делу, говорите по существу, не ссылайтесь на другие доказательства, которые не были исследованы нами. К таким фразам нужно быть готовым и отвечать что-то вроде: «Ваша честь, я и не думал ссылаться на доказательства, я произношу речь, а она не состоит из перечисления доказательств по делу. Речь – это взгляд защиты, и я не могу не подкрепить его примерами, которые к делу отношения не имеют, но облегчают понимание сказанного и его осмысление. Ведь ради понимания того, что произошло, мы здесь и собрались. Не употреблять сравнения, метафоры и другие языковые приемы было бы преступлением со стороны защиты!»

Если судья вас все-таки заставит замолчать, будьте уверены, очки у присяжных вы уже все равно заслужили.

Как П. Сергеич, так и я вслед за ним на протяжении повествования возвращаюсь к простоте слова.

«Все гениальное – просто» – так вроде говорят?

«Надо говорить просто. Можно сказать: „Каин с обдуманным заранее намерением лишил жизни своего родного брата Авеля“ – так пишется в наших обвинительных актах; или: “Каин обагрил руки неповинною кровью своего брата Авеля" – так говорят у нас многие на трибуне; или: „Каин убил Авеля“ – это лучше всего, но так у нас на суде почти не говорят», – пишет П. Сергеич.

Я лично слышал как-то прокурора, повторившего трижды в ходе своей речи: «Подсудимый убил свою жертву на почве межнациональной ненависти и вражды».

Так и хотелось на третий раз перебить его словами: «На улице убийство произошло! В драке!»

Простыми словами донести присяжным сложную юридическую конструкцию – это задача не из легких. Для того чтобы это получалось, я часто выходил к присяжным с толстой книгой Уголовного кодекса России. Сам вид килограммового комментария к УК РФ внушал ужас, и я представлял, как присяжные съеживаются от мысли, что я сейчас в душном зале судебного заседания (под светом юпитеров освещения) буду читать юридические формулировки. И надо сказать, иногда я это делал, приводя комментарии по поводу правоприменительной практики Верховного суда. Что, мол, в таких случаях Верховных суд говорит вот что… Или вот что… Честно скажу, никогда не слышал в совещательной комнате, чтобы присяжные хоть раз вспомнили, что там сказал Верховный суд в таком-то постановлении Пленума. Им абсолютно все равно, что он там сказал. Ни разу не было, чтобы хоть один из присяжных хотя бы намекнул: мол, «коллеги, помните, что говорил адвокат, Верховный суд разъяснил…». Не дождетесь вы этого.