Евгений Ковтун - Игорный бизнес в России. Законодательное регулирование

Наибольшую распространенность игра в карты получила в городах Центральной России и Сибири. Соответственно, как только появилась новая забава, тут же вышли и первые указы, регулирующие, а в основном запрещающие, организацию и проведение азартных игр и пари на Руси.

В 1630 году упоминается о бумаге государя епископа Варлаама, запрещавшей игру в зернь и карты.

В 1647 году голландские торговые люди подали государю «Объявление» о тяжелых и незаконных пошлинах, которые берут с них в городах головы и целовальники. В этом документе, в частности, говорилось и о том, что при взимании пошлины приравнивают 2 дюжины карт к 1 пуду.

Несмотря на столь высокие пошлины, популярность карт среди народа была очень высока, однако не успел еще народ разобраться в сути новой игры, как уже появились первые «запретительные» указы, квалифицировавшие карты как дьявольские происки ради «смущения нравов» и «поганский обычай», привезенный с Запада. Не исключено, что именно запреты на карточные игры подогрели интерес российского народа (доселе предпочитавшего традиционные азартные забавы – кости и «зернь») к заморскому новшеству.

Указом 1648 года запрещалось всякое бесовское действо, глумление и скоморошество со всякими бесовскими играми, в том числе запрещались и такие игры, как зернь, карты, шахматы и лодыги. Уложением 1649 года царя Алексея Михайловича карточная игра была отнесена к особо тяжким преступлениям и проходила в разделе «О разбойных и татинных делах». Юридически карточная игра приравнивалась к грабежу и резне, за которые полагались тюрьма с «отписанием на государя имущества», кнут и «урезание ушей». Игра в карты запрещалась наравне с игрой в кости и «зернь», причем уличенному в игре в четвертый раз грозила смертная казнь. Обязанности своеобразной «полиции нравов» в ту эпоху исполняли воеводы, которым вменялось «игроков наказывать кнутом, а сами карты и зернь отбирать и сжигать».

Поначалу в карты играли простые люди, при дворе же игра прижилась лишь во времена Петра I (1672–1725), который хотя и не особо жаловал, однако и не запрещал карты, – табу подвергалась лишь игра на деньги более 1 рубля медью. Но именно она-то и составляла главное удовольствие картежников в последующие годы. В 1696 году Указом Петра I велено было обыскивать всех заподозренных в желании играть в карты, и «у кого карты вынут, бить кнутом». В 1717 году был издан петровский Указ, который запрещал игру на деньги в военное время, а также проигрыш амуниции и орудия. Безусловному запрету подлежала также карточная игра на кораблях во время плавания – во избежание «брани, задору и драки». К слову, именно во времена правления Петра I в России появились и первые лотереи, которые запретам не подвергались.

Уже в годы правления Петра II (1715–1730) карточная игра стала своего рода официальной придворной забавой, так что даже во время его торжественного обручения с княжной Е. А. Долгорукой в покоях были расставлены карточные столы.

Отмеченные вниманием при дворе Анны Иоанновны (1693–1740), карты, выделившись из обширного мира игр, обрели особый социокультурный статус, превратившись в излюбленное времяпрепровождение придворного общества, ценившего в картах не только удовольствие от азарта и эстетику игры, но и открывавшиеся перед ее участниками возможности в изысканной форме засвидетельствовать кому-либо свое благорасположение или же, напротив, свести счеты. К подобным политическим хитростям прибегала и сама Анна Иоанновна – поклонница шахмат и карт: «…иногда императрица сама держала банк, но – совершенно по-царски – без желания кого-нибудь обыграть. Более того, Анна Иоанновна метала банк с тайным намерением дать выиграть у себя лицам, заслужившим ее особую благосклонность. Поэтому понтировать ей могли только те из игроков, кого она сама называла и приглашала. Выигравшие тотчас же получали свой выигрыш наличностью, с проигравших же императрица никогда не требовала денег».

Свое монаршее отношение к азартным играм Анна Иоанновна выразила в Указе от 23 января 1733 года, предписывавшем, «чтобы никто, сажаясь в партикулярных и вольных домах, как в деньги, так на пожитки, дворы и деревни, и на людей ни в какую игру отнюдь не играл». Играть же недозволительно потому, что игроки «не только в крайнее убожество и разорение приходят и в самый тяжкий грех впадают, души свои в конечную погибель приводят». Полиция была обязана наблюдать за исполнением данного распоряжения, а треть взыскиваемого штрафа назначалась доносителю. Но даже императорский указ оказался бессильным против распространенной не только в народе, но и в придворном обществе жажды «испытать фортуну». Так, фаворит Анны Иоанновны Бирон (1690–1772), который, по словам Миниха, «не мог иначе проводить время, как играя в карты и притом на большие куши», неизменно ставил своих партнеров перед непростым выбором: проиграть и сохранить благосклонность всесильного временщика или же выиграть, рискуя тем самым впасть в немилость Бирона.

В годы царствования императрицы Елизаветы Петровны (1709–1761) карточные игры, обретя постоянное место в досуге столичного и провинциального дворянства, превратились в новую культурную традицию этого сословия. Одним из первых серьезных законодательных актов в отношении карточных игр стал Указ императрицы от 16 июня 1761 года, гласивший, что «позволяется употреблять игры в знатных дворянских домах; только же не на большие, но на самые малые суммы денег, не для выигрыша, но единственно для препровождения времени».

С этого времени карточные игры стали разделяться на азартные и коммерческие. Играть в азартные игры, т. е. в такие, где «первую скрипку» играл банкомет, было запрещено. В игры же коммерческие, например преферанс, играть не возбранялось, однако ставки следовало делать разумные, не ставя на кон родовое имение или же собственную жену (как это сделал князь А. Н. Голицын и проиграл свою молодую красавицу-жену Л. К. Разумовскому, а майор Салтыков в 1790-х годах проиграл в Могилеве белорусскому генерал-губернатору Пассеку свою жену – Марью Сергеевну). Будучи страстной картежницей, Елизавета Петровна отменила наказание долговой ямой за карточные долги. И не мудрено: при том всеобщем увлечении картами, которое расцвело при дворе, непринятие подобного решения грозило обернуться долговой ямой едва ли не для половины дворянского сословия России. Так, по свидетельству современников, граф Алексей Григорьевич Разумовский (1709–1771), тайный супруг Елизаветы Петровны, непрестанно ведя большую игру, держал банк и «нарочно проигрывал, а случалось, смотрел сквозь пальцы, как у него без всякого даже выигрыша Настасья Ивановна Измайлова, например, и другие из банку крадывали деньги и после щедрость его в надлежащем месте выхваливали».