Михаил Шаргородский - Избранные работы по уголовному праву

Значительно труднее обстоит дело с возражением со стороны тех, кто считает, что задачи общего предупреждения требуют усиления репрессии за детоубийство. Из правильного положения, что «запрещение абортов создает угрозу роста этих преступлений, поэтому борьбе с ними должно уделяться особенное внимание», [81]мы полагаем все же вовсе не обязательным делать вывод об усилении ответственности в отношении матери, убивающей ребенка во время или сейчас же после родов. Ведь и за совершение аборта мы, по закону 27 июня 1936 г., караем мать значительно мягче, чем третьих лиц, принимающих участие в аборте.

Верховный Суд и НКЮ РСФСР циркуляром от 27 августа 1935 г. предложили судам, исходя из того, что «в новых условиях быта и возросшей материальной обеспеченности и культурности всех трудящихся Союза ССР является неправильным применение за детоубийство условного осуждения или иных мягких мер наказания по мотивам материальной нужды, низкого культурного уровня, нападок и издевательств со стороны родных и окружающих и т. п.», – идти «по линии общего усиления репрессии, т. е. применения безусловного лишения свободы (не исключая и матери-детоубийцы)». Тадевосян также делает вывод, что «возникла необходимость усиления репрессии по этого рода преступлениям, ибо теперь уже нет оснований находить в поведении матери, убившей своего ребенка, смягчающие вину обстоятельства в виде ссылки на тяжелые материальные условия ее существования, на стыд перед окружающими за рождение внебрачного ребенка и т. п.». [82]

Рассматривая вопрос о том, насколько реальна необходимость усиления репрессия в отношении детоубийства в целях общей превенции, мы ранее всего находим, что за 1931–1934 гг. число подобных преступлений в РСФСР значительно сократилось, несмотря на характер репрессии в то время.

Если принять 1931 г. за 100, мы наблюдаем следующее, %:

* Авдеева М. Детоубийство // Социалистическая законность. 1937. № 8. С. 60.

Однако иначе обстояло дело в последующие годы: если принять 1935 г. за 100, то дальше развитие шло уже следующим образом, %:

Таким образом, как и следовало ожидать, в связи с борьбой с абортами детоубийство несколько росло, однако уже в 1937–1938 гг. рост приостановился и даже имело место новое снижение.

Абсолютное число детоубийств у нас весьма невелико и никаких оснований для опасений о росте этих преступлений в дальнейшем, как мы полагаем, у нас нет, и имеются все основания полагать, что число этих преступлений будет сокращаться и далее. Тот рост числа детоубийств, который имел место в Германии, нам, конечно, не угрожает. [83]Напротив, сейчас в связи с изданием Указа Президиума Верховного Совета СССР от 8 июля 1944 г. и, в частности, в связи с установлением положения о том, что «если одинокая мать пожелает поместить в детское учреждение рожденного ею ребенка на воспитание, детское учреждение обязано принять ребенка на содержание и воспитание полностью за государственный счет» (ст. 4), экономические причины детоубийства в СССР почти полностью уничтожаются и, значит, следует ожидать не роста, а значительного сокращения этой категории преступлений.

Следует иметь в виду, что среди дел о детоубийстве еще недавно мы сталкивались вовсе не только со случаями, о которых мы писали выше. Изучение дел о детоубийстве показывало, что причинами этих преступлений часто являлись «сопротивление враждебных делу социализма элементов мероприятиям партии и правительства по охране прав и интересов детей, нежелание иметь детей и платить алименты, угрозы и издевательства над матерью со стороны отца ребенка, рожденного от случайной связи, ложный стыд, малокультурность матери и тому подобные обстоятельства». [84]

Не вызывает, конечно, никаких сомнений, что такие случаи никак не могли влечь за собой смягченной уголовной ответственности и рассматриваться как привилегированные, и не эти случаи мы имели в виду, когда выше говорили о неправильности отнесения определенных видов детоубийства к квалифицированному убийству. Мы считаем, что острие репрессии во многих случаях должно быть направлено не против физических убийц, и здесь мы совершенно согласны с Тадевосяном, который пишет: «Особенно важно и здесь выявление не физических убийц (это самое легкое дело; обычно это – матери, которые сами сознаются), а подстрекателей и пособников, мужчин, которые не желают нести ответственности за свои действия, бросая обманутых ими девушек», [85]известно, что среди лиц, осужденных за детоубийство, совсем не мал процент мужчин. [86]

Так, за довоенные годы среди осужденных за детоубийство по СССР мы видим следующую картину распределения по полу:

Эта таблица показывает, что все те указания, которые были даны Верховным Судом РСФСР в этом отношении, сохраняли свою силу.

Именно на роль отца по этим делам должно было быть обращено сугубое внимание. Отцы, бросающие своих детей и не желающие о них заботиться, подстрекающие матерей прямо и косвенно к детоубийству, помогающие им в этом, матери, убивающие своих детей не во время родов и не непосредственно после родов по любым мотивам, вот те категории, на которые должно быть обращено острие нашей репрессии за детоубийство. Поэтому Уголовно-кассационная коллегия предлагала:

1) При возникновении дела об убийстве матерью ребенка тщательно выяснить личность отца ребенка и его роль в преступлении: допущено ли им подстрекательство матери к убийству или пособничество убийству, знал ли он о предстоящих родах и убийстве, обращалась ли мать ребенка за помощью, в которой он отказал, оставляя мать и ребенка в беспомощном положении.

2) В случаях, когда следствие установит, что отец ребенка являлся прямым соучастником убийства последнего (подстрекателем или пособником), к нему надлежит применять ст. 136 УК РСФСР применительно к ст. 17, причем меры социальной защиты в этих случаях должны определяться судом достаточно жесткие, так как в подобных случаях главная тяжесть социальной опасности, по общему правилу, лежит в действиях отца – подстрекателя или пособника, а не матери – физической исполнительницы.

3) В случаях, когда подстрекательство или пособничество отца не установлено, а установлено, что ему было известно о предстоящем рождении от него ребенка и о беспомощном материальном положении матери, что мать ребенка обращалась к отцу за помощью, но последний отказал в ней, хотя он таковую фактически, по своему имущественному состоянию, имел возможность оказать, результатом чего и явилось убийство ребенка матерью, отец ребенка должен привлекаться к делу по обвинению по ч. 2 ст. 158 УК РСФСР.