Валентин Томин - Избранные труды

Поскольку она вела занятия в нашей группе, то и моей курсовой по уголовному процессу руководила она. По давней привычке работать самостоятельно я принес ей текст курсового сочинения на кафедру практически готовым. Его название звучало так: «Роль граждан в охране социалистической законности». Достав откуда-то большой и толстый ярко красный карандаш, Полина Соломоновна решительно потянулась им к слову охрана :

– Не охрана, конечно. Соблюдение. Как граждане будут охранять? Они должны соблюдать законы!

Я не менее решительно остановил ее. Каким именно способом, я сейчас уже не могу себе представить. На юрфаке обычаи и нравы – университетские.

– Простите, не соблюдение, а именно охрана. Гражданин в социалистическом государстве активен, он не объект, он – субъект активной деятельности по охране законности.

Поскольку Полина Соломоновна была не намного старше меня, она с горячностью пыталась меня переубедить. Я не поддался. И тема эта, конечно не название ее, а суть, с тех пор все время рядом со мной. Я защитил кандидатскую диссертацию, которая именовалась так: «Привлечение трудящихся к расследованию преступлений следователями министерства охраны общественного порядка». Для молодых сообщу: был период в нашей изменчивой жизни, когда в стране не было МВД, а было МООП.

В русле этого же направления – взаимодействия органов внутренних дел с населением – была и докторская диссертация. Однако о ней чуть позже. Словом, идея широкого участия народного элемента в уголовном судопроизводстве, овладевшая мною на втором курсе, потом сопровождала меня всю жизнь.

В 1992 году мне довелось выступать перед студентами Джорджтаунской школы права в Вашингтоне. Они аплодисментами встретили рассказ о системе распределения выпускников юридических вузов в Советском Союзе. В процессе демократизации весьма положительную, для выпускника без связей просто необходимую, систему эту, как и многое другое, сейчас реформаторы разрушили.

В 1957 году система распределения действовала вовсю. Еще сохранялось и право выпускников, получивших дипломы с отличием, идти первыми в комиссию по распределению.

До конца 50-х годов выпускники университетов шли в основном в юстицию (нотариусами, юрисконсультами), в адвокатуру, прокуратуру. Те, кому исполнилось 25, – в судьи. Такого рода вакансии и стал мне предлагать председательствующий.

– Простите, – сказал я, – нельзя ли в милицию? На передний край борьбы с преступностью.

Последнего, впрочем, я, наверное, не говорил – подумал только. Может быть, громко подумал. Меня и услышали. Читатель помнит, наверное, полубыль, полуанекдот. Обвинявшийся в нецензурной брани в общественном месте оправдывается:

– Да, никого я не материл. Про себя подумал только, а меня, наверное, и услышали.

Затерявшийся среди других представителей ведомств подполковник милиции оживился. Извиняющимся голосом сообщил, что в самом Ленинграде предложить ничего не может: с жильем плохо, а вот в районы Ленинградской области – пожалуйста. «С предоставлением квартиры!» – подчеркнул подполковник.

– Простите, – вновь обманул я ожидания членов комиссии. – Нам бы с женой куда подальше: на Колыму или на Камчатку.

Подполковник словно обрадовался даже. «Давай на Сахалин! – перешел он на ты, вызвав некоторое неодобрение среди представителей других ведомств. – Там погода все-таки лучше, чем в Петропавловске или Магадане».

Словом, 13 сентября 1957 года с борта теплохода «Якутия» в сахалинском порту Холмске высадился немногочисленный, состоящий из двух будущих лейтенантов (потом полковников) милиции десант. В кадрах Управления внутренних дел Сахоблисполкома нас встретили на ура, ибо я у них в системе стал шестым работником с высшим образованием. Шестым потому, что пятым стала жена. Наше прибытие существенно улучшило у них соответствующий показатель в отчетности. Нам сказали, что в самом Южно-Сахалинске имеются две вакансии: преподавателя учебного пункта и следователя. Тут же в кабинете заместителя начальника Управления по кадрам мы с женой провели одноминутное экспресс-совещание, в результате которого я и стал следователем следственного отдела.

Коллеги по подразделению встретили меня несколько иначе, чем кадровики. Для них количество лиц с высшим образованием не входило в учетно-оценочные показатели. Определенный мне в шефы опытнейший работник, старший следователь Михаил Гаврилович Борискин, его вообще не имел. В войну он был водителем бензовоза. Заместитель начальника отдела Николай Перхуров после прихода в милицию, также из армии, служил регулировщиком и лишь затем, добрав недостающее до среднего образования количество классов, переместился в следственный отдел, где вскоре стал заместителем его начальника – Я. Н. Браславского. Яков Наумович пришел из КГБ и имел нечастое в то время звание полковника милиции. Однако в его военном билете, хранившемся в кадрах, значилась вус (военно-учетная специальность) под номером один, иными словами, рядовой необученный. Все официальное образование полковника завершилось в третьем классе начальной школы. Однако это был один из самых образованных и культурных офицеров в Управлении, чего он достиг упорным и каждодневным самообразованием.

За исключением его и еще нескольких сотрудников, переведенных из Управления КГБ по Сахалинской области, все остальные офицеры и старшины УВД были рекрутированы из армии, освобождавшей Южный Сахалин от японцев в августе 1945 года и здесь же расформированной.

Сослуживцы меня встретили не то что с опаской – с некоторой настороженностью. Все же в их отдел пришел первый универсант с полученным на стационаре высшим юридическим образованием. Как поведет себя? Не станет ли, козыряя образованием, претендовать на должность старшего следователя?

Однако, видимо, я повел себя нормально, вскоре настороженность сменилась незлой иронией. Я не умел многого из того, что умели они. Иногда не умел самого элементарного. Первый вопрос, с которым я обратился к своему шефу, касался оформления требования о доставке обвиняемого из тюрьмы для производства следственных действий. Впрочем, мое университетское образование имело и более значимые пробелы. Мой наставник, повторюсь, из водителей бензовоза, куда лучше меня знал бухгалтерский учет. Правда, я тут же поступил на курсы бухгалтеров.

Сложнее было с отсутствием не только навыков, но и просто информации об оперативно-розыскной работе. И. И. Карпец уже позже начал читать пятикурсникам юридического факультета ЛГУ курс, дающий хоть какое-то представление об ОРД. Игорь Иваныч мог дать в этом отношении студентам очень много. Он, начав служить в милиции в должности начальника НТО (научно-технического отдела), прошел затем и следственный отдел, и уголовный розыск в УВД Ленгороблисполкомов, пока не переехал в Москву и не побывал там и начальником ГУУР, и директором НИИ прокуратуры, и начальником ВНИИ МВД СССР. Он мог сказать очень много, однако его держал за язык гриф «секретно». Но хоть какой-то курс читался. В мои же годы самого слова ОРД в университете не было. Явление было, а слова не было. Тем более не было таких слов, как агент, информатор и т. п.