Арон Трайнин - Избранные труды

Из показаний заведующей магазином видно, что она, получив чек, спросила П., у кого и когда он приобрел чек, и Н. заявил, что чек ему передали два мальчика, которые стояли на улице. Заведующая магазином вышла на улицу, и мальчики, заметив ее, бросились бежать и скрылись.

О том, что Н. 13 октября 1949 г. с 7 часов утра до 3 часов дня находился на работе, в деле имеется справка завода.

Таким образом, у суда не было оснований для признания Н. виновным в подделке чека, и осужден он неправильно.

Заслуживает особого внимания общее положение, останавливаемое по этому делу:

«Лицо не может быть признано виновным в совершении умышленного преступления, если по делу установлено, что это лицо, будучи введено в заблуждение, не сознавало преступного характера своих действий».

Необходимо отметить, что слово «вина» (виновность) порой употребляется для общей характеристики преступных действий лица. Так, говорят «вина А. доказана», «А. – виновен». В этом же смысле говорят об отягчающих или смягчающих «вину» обстоятельствах. В работах Т. Л. Сергеевой [101] См. «Вопросы вины и виновности в практике Верховного Суда СССР по уголовным делам», Институт права АН СССР, 1950. и М. Д. Шаргородского [102] См. «Вопросы общей части уголовного права», Ленинград, 1955, стр. 54. приведены многочисленные случаи, когда Верховный Суд СССР пользуется словом «вина» и в этом смысле.

В связи с определением Судебной коллегии от 6 апреля 1955 г. по делу Б. и Щ. выдвинуто общее положение: «Рассматривая дело в кассационном порядке, вышестоящий суд не вправе устанавливать и считать доказанными новые факты, не указанные в приговоре, а также усилить вину подсудимого по сравнению с приговором» [103] Болгарский юрист С. Кенчев в статье «К вопросу о вине в социалистическом уголовном праве» приводит решение Верховного Суда от 16 мая 1954 г., в котором указано: «Одним из важнейших и решающих обстоятельств при определении степени вины является размер украденного, присвоенного или растраченного имущества». Здесь, конечно, термин «вина» также употребляется не в смысле родового понятия умысла и неосторожности. .

В учебнике общей части (изд. 1952 г.) указано: «Степень вины лица перед социалистическим государством и советским народом определяется прежде всего степенью общественной опасности совершенного им умышленно или по неосторожности деяния» [104] «Советское уголовное право. Общая часть», Госюриздат, 1952, стр. 216. .

Совершенно очевидно, что и здесь, в учебнике, слово «вина» не употребляется в смысле родового понятия умысла и неосторожности. Конечно, при желании можно было бы и автора соответственного раздела учебника упрекнуть в конструкции «двух вин». На деле, конечно, при различении двух смыслов слова «вины» никаких двух вин не измышляется, как не создается двух сред в одной неделе, при различении «среды» – третьего дня недели и «среды» в смысле окружающего человека общества [105] Т. С. Рашковская в статье, напечатанной в журнале «Советское государство и право», 1955 г., № 6, ставит вопрос о «степенях вины». Но и в этой статье недостаточно проведена грань между различными значениями слова «вина». Так, на стр. 69 автор пишет: «Степень вины уменьшается или увеличивается в зависимости от особенностей личности виновного, поскольку эти особенности нашли свое выражение в совершенном деянии». Совершенно ясно, что в данном случае автор говорит не о вине как родовом понятии умысла и неосторожности. .

Обратимся к рассмотрению форм вины – умысла и неосторожности.

Вина в форме умысла или неосторожности является необходимым элементом состава каждого преступления. Согласно ст. 10 УК РСФСР уголовной ответственности подлежат лишь те, которые совершили общественно опасное действие умышленно или неосторожно.

Умысел является наиболее опасной формой вины. Закон и теория, как известно, различают два вида умысла: прямой и эвентуальный. Статья 10 УК РСФСР признает действовавшими умышленно (с прямым умыслом) тех, которые «предвидели общественно опасный характер последствий своих действий и желали этих последствий».

Умысел должен охватывать все элементы состава преступления, характеризующие объект, объективную сторону преступления и др. Планы виновного, его замысел могут простираться значительно далее: А. умышленно убивает, имея в виду получить наследство, жениться и уехать на юг. Но все эти планы лежат за пределами умысла как уголовно-правового понятия, как формы вины [106] Поэтому ошибается проф. Н. Д. Дурманов, утверждая, что «умысел виновного, как известно, может простираться далеко за пределы состава» («Стадии совершения преступления по советскому уголовному праву», Госюриздат, 1955, стр. 113). .

Поучительно для понимания прямого умысла постановление Пленума от 23 ноября 1951 г. по делу Д. и А.

Д. и А. признаны виновными в том, что они по предварительной договоренности похитили стог сена, принадлежащего домоуправлению № 18 ст. Себеж Калининской ж. д.

Соглашаясь с протестом Председателя Верховного Суда СССР, Пленум находит, что действия осужденных неправильно квалифицированы по упомянутому Указу.

Из дела видно, что Д. и А., не отрицая хищения сена, вместе с тем показали, что они не знали, что сено принадлежало домоуправлению, и полагали, что оно принадлежит работнику паровозного депо П. П., в свою очередь, показал, что Д. и А. могли не знать, кому принадлежит сено, так как часть участка, с которого было совершено хищение, была выделена также и ему, и он с этого же участка косил сено для своих надобностей.

При всех указанных обстоятельствах следует признать, что по делу имеется достаточно данных, свидетельствующих о том, что умысел осужденных был направлен не на хищение государственного имущества, а на кражу личной собственности.

Закон не может требовать для наличия умысла, чтобы лицо точно знало, в какой момент и каким способом будет причинен преступный результат. Так, если А. убивает ударами ножа и камнем Б., то для признания убийства умышленным нет надобности, чтобы А. определенно знал, каким именно ударом – первым или вторым, в голову или в грудь, камнем или ножом – была причинена смерть.

Равным образом для наличия умысла (при хищении) нет необходимости, а часто и возможности знания вором того, сколько денег в украденном кошельке или какие вещи хранятся в похищенной сумке. Для наличия умысла совершенно достаточно, чтобы действующее лицо, в основных чертах , сознавало существо, ход и связь фактов и действий, приводящих к преступному результату. Тот своеобразный вид умысла, который может иметь место в случаях, когда желанный результат наступил не в тот именно момент, который представлял себе виновный, носил название так называемого общего умысла (dolus jeneralis); таков, например, случай, когда А. стреляет в Б. и, считая Б. убитым, бросает его тело для сокрытия следов преступления в воду, между тем как впоследствии обнаруживается, что смерть Б. наступила не от ранения пулей, а от утопления. Во всех подобных случаях лицо действует умышленно, с прямым умыслом.