Олимпиад Иоффе - Избранные труды. Том II

Например, ст. 455 ГК гласит: «Лица, совместно причинившие вред, несут солидарную ответственность перед потерпевшим». Но в ней ничего не сказано об условиях, при которых возникает ответственность совместных причинителей, и, в частности, отвечают ли они только за виновное или также за невиновное причинение ущерба. Если ст. 455 ГК рассматривать обособленно, на поставленный вопрос вообще нельзя было бы ответить. Учитывая, однако, что ст 455 помещена в гл. 40 ГК, именуемой «Обязательства, возникающие вследствие причинения вреда», и что она рассчитана на частный случай – совместное причинение, для установления общих условий ответственности нужно обратиться к соответствующим другим нормам той же главы – к ст. ст. 444 и 454. Тогда станет ясным, что совместные причинители отвечают только за вину, а при причинении вреда источником повышенной опасности – также и независимо от вины.

Историческое толкование исходит из того, что издание любого нормативного акта вызывается определенными причинами и служит достижению определенных целей, без ясного представления о которых иногда смысл правовой нормы понять невозможно. Историческим и называют такое толкование, когда смысл нормы устанавливается изучением причин и целей, ввиду которых она издана. Необходимо при этом предотвратить ошибку, которая нередко допускается в характеристике исторического толкования. Иногда говорят, что под историческим толкованием понимается изучение истории издания данного нормативного акта. Но ведь сам по себе, факт изучения закона в историческом разрезе отнюдь не обязательно должен быть связан с его истолкованием, с устранением обнаруженных в нем неясностей. Между тем без постановки подобной задачи нет и не может быть толкования. Поэтому историческое толкование – это не просто изучение истории издания данного нормативного акта, а такой его исторический анализ, который ставит цель устранить обнаруженные в нем неясности и выявить его подлинный смысл.

Например, ст. ст. 460–461 ГК устанавливают ответственность за причинение смерти. Но как быть, если убийство совершено по просьбе потерпевшего? Противоправно ли такое убийство и служит ли оно основанием для привлечения к ответственности? Прямого ответа на этот вопрос нет в нормах ни Гражданского, ни Уголовного кодексов. Однако путем исторического толкования закона необходимый ответ легко может быть получен. В процессе изучения истории советского законодательства об ответственности за убийство выявляются следующие факты: примечание к ст. 143 Уголовного кодекса 1922 года прямо говорило о ненаказуемости убийства, совершенного по просьбе потерпевшего; впоследствии на IV сессии ВЦИК IX созыва это примечание было из УК исключено; подобных указаний нет и в действующих уголовных кодексах. С какой целью законодатель исключил правило о ненаказуемости убийства, совершенного по просьбе потерпевшего? Это могло быть сделано только для того, чтобы признать подобное убийство наказуемым, а значит, оно должно влечь за собою ответственность также и по нормам Гражданского кодекса.

До сих пор мы рассматривали раздельное применение различных приемов толкования. Но зачастую только их совместное использование позволяет выявить подлинный смысл толкуемого закона.

Проиллюстрируем это на примере толкования ст. 454 ГК, в которой говорится: «Организации и граждане, деятельность которых связана с повышенной опасностью для окружающих (транспортные организации, промышленные предприятия, стройки, владельцы автомобилей и т. п.), обязаны возместить вред, причиненный источником повышенной опасности, если не докажут, что вред возник вследствие непреодолимой силы или умысла потерпевшего». Поскольку перечень источников повышенной опасности завершается в тексте ст. 454 словами «и т. п.», его следует признать примерным, не исключающим и иных особо опасных объектов (дикие животные и др.). Этот вывод получен в результате грамматического толкования. Применив систематическое толкование, т. е. сопоставив ст. 454 со ст. 444 ГК, согласно которой причинитель освобождается от ответственности, если докажет свою невиновность, мы приходим к выводу, что по ст. 454, где такой оговорки нет, к ответственности привлекается и невиновный причинитель. Затем анализ сущности понятия, употребленного в ст. 454 («повышенная опасность»), свидетельствует о том, что она имеет в виду лишь определенный вид деятельности, обладающий особыми признаками. Таков результат ее логического толкования. Наконец, при помощи исторического толкования выявляются несовпадения между ней и посвященной тому же вопросу ст. 404 ГК 1922 года. В последней, например, среди владельцев источников повышенной опасности упоминались «торговцы горючими материалами». Очевидно, что отсутствие указания на них в ст. 454 нового ГК вызвано несозвучностью такого словоупотребления современному этапу развития советского общества, хотя общим понятием повышенно опасной деятельности охватывается, конечно, и деятельность, связанная с горючими материалами, взрывчатыми веществами и др.

Необходимость в истолковании закона возникает в некоторых случаях вследствие того, что обнаруживается несовпадение между его буквальным текстом и подлинным смыслом. При расхождениях такого рода не ясно, к какому кругу случаев должен быть применен толкуемый закон. Поскольку задача толкования состоит в устранении этой неясности, говорят, что закон здесь толкуется по его объему.

Иногда смысл закона бывает уже, чем его буквальный текст. Например, согласно тексту ст. 58 ГК для признания сделки недействительной необходимо: а) чтобы лицо заключило сделку на крайне невыгодных для себя условиях и б) чтобы заключение такой сделки явилось результатом стечения тяжелых обстоятельств. Если, однако, обратиться к смыслу запрещения вступать с кем-либо в такие сделки, то нельзя не признать недостаточности отмеченных моментов, ибо необходима и определенная активность второго контрагента – использование им стечения тяжелых обстоятельств у другого лица для заключения подобной сделки. Если этого не было, то даже при наличии двух признаков, указанных в ст. 58, сделку нельзя считать порочной. Выходит, что смысл ст. 58 уже ее текста. Поэтому ст. 58 следует применять соответственно ее смыслу к более узкому кругу случаев, чем позволяет ее текст. Такое толкование закона называют ограничительным.

Иногда, напротив, смысл закона оказывается более широким, чем его буквальный текст. Например, ст. 84 ГК устанавливает, что перемена лиц в обязательстве не влечет за собой изменения срока исковой давности. Так, если в распоряжении кредитора осталось всего только три месяца для взыскания долга и в этот момент он передал свое право другому лицу, то и его преемник сможет взыскать долг тоже лишь в пределах трехмесячного срока. Но как быть при перемене лиц не в обязательстве, а в каком-либо ином гражданском правоотношении? Например, до истечения времени, в пределах которого собственник вправе истребовать свою вещь из чужого незаконного владения, тоже осталось три месяца, и в этот момент он уступает свое право другому лицу. Повлияет ли подобный факт на продолжительность давностного срока? Нет, не повлияет, поскольку и здесь должны соблюдаться правила ст. 84 ГК, хотя, по буквальному ее тексту, она применима только к обязательствам, но по ее смыслу ст. 84 нужно применять и ко всем другим гражданским правоотношениям, т. е. к более широкому кругу случаев, чем позволяет ее текст. Такое толкование называют распространительным толкованием.