Владислав Бачинин - Социология

Такова аллегорическая преамбула «Божественной комедии», позволяющая предположить, что воображаемое путешествие поэта по девяти кругам Ада было продиктовано поставленной перед самим собой экзистенциальной сверхзадачей. Он обязан был преодолеть в себе все темное и пройти тяжкий и страшный путь, чтобы, усвоив нравственный урок, оставить позади все ложное и неправедное и выйти к свету, к новым духовным рубежам. Таким образом, картина Ада, куда спускается поэт, – это аллегория его собственной души в состоянии нравственного помрачения.

В герменевтической типологии Данте имеются, кроме буквальных и аллегорических толкований, еще и моральные. Под ними поэт подразумевает назидательные смыслы и значения, отыскиваемые читателями и имеющие воспитательную направленность. Важнейшая из этических категорий в ценностно-нормативной иерархии Данте – это категория справедливости. Принцип воздающей справедливости, логика возмездия за содеянное при жизни стали для поэта базовыми нравственно-правовыми основаниями распределения посмертных наказаний грешникам и преступникам, находящимся в Чистилище и в девяти кругах Ада. Данте в сопровождении тени поэта Вергилия перешагнул черту, отделяющую земной мир от потустороннего, загробного, и они начали спускаться вниз по кругам Ада. Представляющий собой гигантскую воронку, простирающуюся до центра Земли, Ад изображается поэтом как грандиозное исправительное учреждение. Души грешников и преступников несут здесь наказания за то, что они совершили при жизни. Здесь находятся сладострастники и гордецы, завистники и алчные скупцы, еретики и разбойники, самоубийцы и насильники. На самом дне воронки стоит вмерзший до середины туловища в лед озера Коцит Сатана-Люцифер. У него три лика и три пасти, в каждой из которых – предатель. Это Брут и Кассий, предавшие Юлия Цезаря, и Иуда Искариот, предавший Христа. Морально-правовая позиция Данте исполнена бескомпромиссной наступательной патетики. Каждому виновному он посылает соответствующую меру расплаты муками голодом, холодом, огнем, кипятком, расплавленным металлом и т. п. Каждый его новый шаг по загробному царству оборачивается все новыми картинами возмездия, которые действуют на воображение читателей «Божественной комедии» убедительнее призывов, увещеваний, доводов рассудка и логики.

Существует еще один вид истолкований – анагогический. Он предполагает внимание читателя к присутствующим в тексте метафизическим «сверхсмыслам», раскрывающим суть высших истин бытия. Изображаемые картины представляются истинными и в буквальном и в метафизическом значениях. Так, Данте искренне убежден, что посмертное воздаяние ожидает каждого человека и никто не избегнет его. Он также верит, что все прошлые, нынешние и будущие поколения людей связаны воедино общей судьбой. Эта связь, не очевидная в физическом мире, обнаруживает себя в мире сверхфизическом, где нет времени, отделяющего поколения друг от друга.

Живому человеку недоступно посещение загробного мира. То, что предпринял Данте, – это путешествие его духа, совершенное в воображении. В то время пока его витальное «Я» дышало воздухом земли, а его социальное «Я» пребывало среди современников, друзей и недругов, его духовное, метафизическое «Сверх-Я» путешествовало по Чистилищу, Аду и Раю. Пока поэт вел земную жизнь, его двойник, его «тень» пребывала в загробном царстве. Пережив страхи и испытав катарсис, освободившись от всего темного, она в итоге взошла к райским высотам духовного света. В замысле такого путешествия проявилась трансгрессивность предренессансного духа. Чтобы переступить черту, отделявшую существование от несуществования, нужна была невиданная духовная отвага. Ею будут в полной мере обладать гении Возрождения. И Данте – первый в генерации титанов духа Ренессанса.

Понятием антроподицеи (греч. anthropos – человек и dike – право, справедливость; традиционно переводится как «оправдание человека) обозначается культурно-историческая парадигма, сложившаяся в эпоху Возрождения на фоне кризиса христианской теоцентрической картины мира и питавшая затем на протяжении Нового времени философскую, социальную, политико-правовую, этическую, художественную мысль Запада. Ренессанс привел к радикальным изменениям в европейском нормативно-ценностном сознании, способствовал упрочению парадигмы антроподицеи, распространению нового социокультурного типа личности с явно выраженными трансгрессивными наклонностями.

Герой антроподицеи, обуреваемый непомерной гордыней, которая в традиционной, теоцентрической, картине мира и культуры занимала первое место в иерархии из семи смертных грехов, вообразил себя стоящим выше всего сущего. Он увидел перед собой необычайно раздвинувшееся пространство свободы, где грех мог превратиться в доблесть, а доблестями могли стать высокомерное пренебрежение абсолютными запретами и дерзкое своеволие, заставляющее разум оправдывать все, что угодно, даже преступления. То, что прежде казалось непреложным и незыблемым, теперь становится сомнительным и зыбким.

С отвержением абсолютных религиозных критериев воцаряется шаткость в представлениях о добре и зле, о должном и запретном и одновременно утрачивается истинное понимание человеческого предназначения. Воображаемая свобода от всеобщего религиозно-нравственного закона заставляет смотреть на всех тех, кто подчиняется ему, как на существа низшего разряда. В индивидуальном и общественном сознании возникают причудливые сочетания вполне исправных ментальных структур с деформированными и полуразрушенными этическими структурами.

Главный персонаж антроподицеи – человек, рвущийся к неизведанному и запретному, исполненный честолюбия и авантюристических амбиций, рассчитывающий только на себя и на фортуну. Новатор, исследователь, мореплаватель, землепроходец, он проявляет во всех своих предприятиях необычайную энергию и изобретательность. При этом вместо христианского смирения он демонстрирует неодолимую гордыню, вместо преданного служения Богу – дерзкие порывы к освоению и покорению мира. Регулярным христианским размышлениям о смерти он предпочитает жизнелюбие во всех возможных видах. Смысл жизни он видит не в служении религиозным святыням, а в самореализации своих задатков и в самоутверждении своего «Я». Перед ним открывается безграничное пространство социальной свободы, в том числе значительные возможности в социальном самоопределении, выборе занятий, творческой самореализации.