Александр Глушков - Прекращение уголовного преследования в отношении несовершеннолетних с применением к ним принудительных мер воспитательного характера

4. Наличие аналогичного согласия законного представителя несовершеннолетнего подозреваемого, обвиняемого;

5. Совершение подростком преступления небольшой или средней тяжести, т. с. умышленного преступления, максимальное наказание за которое не превышает пяти лет лишения свободы либо любого неосторожного преступления (ст. 15 УК РФ).

Дополнительным условием прекращения уголовного преследования на основании ст. 427 УПК является получение согласия руководителя следственного органа (если решение об освобождении подростка от уголовной ответственности принимает следователь) и прокурора (если инициатива об освобождении от ответственности принадлежит дознавателю), так как применение данного основания – это право, но не обязанность органа расследования. Такое процессуальное решение должно приниматься с учетом всех обстоятельств дела и данных о личности субъекта, в отношении которого было возбуждено уголовное преследование. Отказ руководителя следственного органа или прокурора в согласии с данным процессуальным решением предполагает направление уголовного дела в суд с обвинительным заключением (актом, постановлением) практически без собирания каких-либо дополнительных доказательств.

В этой связи следует обратить внимание, что диспозиция ст. 427 УПК содержит в себе противоречие относительно процессуального статуса несовершеннолетнего, в отношении которого возможно прекращение уголовного преследования с применением принудительной меры воспитательного воздействия. Так в части первой речь идет только об обвиняемом, а в части шестой – об обвиняемом или подозреваемом. Представляется, что ограничивать сферу применения данной нормы только обвиняемым принципиально неверно по следующим причинам:

а) все остальные основания прекращения уголовного преследования, связанные с освобождением от уголовной ответственности (предусмотренные ст. ст. 25, 28 УПК) в равной мере распространяются и на обвиняемого, и на подозреваемого;

б) прекращение у головного преследования в отношении несовершеннолетнего по данному основанию возможно лишь при условии совершения им преступления небольшой или средней тяжести, а по большей части этих преступлений предварительное расследование производится именно в форме дознания, не предусматривающего предъявления обвинения (если только не усматриваются обстоятельства, указанные в ч. 3 ст. 224 УПК);

в) в диспозиции самой ст. 427 УПК, как уже указывалось, содержится указание на возможность прекращения уголовного преследования по данному основанию также и в отношении подозреваемого.

Учитывая изложенное, в целях устранения несогласованности отдельных норм УПК представляется целесообразным диспозицию ч. 1 ст. 427 УПК после слова «несовершеннолетнего» дополнить словом «подозреваемого».

Изучение института прекращение уголовного преследования с применением принудительной меры воспитательного воздействия показало, что законодатель допустил коллизию норм, регламентирующих вопросы реализации данного института в уголовном и уголовно-процессуальном праве [30] На данное обстоятельство указывали и иные авторы. См., напр.: Францифоров Ю. В. Противоречия уголовного процесса. М.: Приор-издат. 2006. С. 106. . Так, диспозиция ч. 1 ст. 427 УПК определяет возможность прекращения уголовного преследования в отношении несовершеннолетнего с применением принудительной меры воспитательного воздействия, если в ходе предварительного расследования по уголовному делу будет установлено о совершении подростком преступления небольшой или средней тяжести и что его исправление может быть достигнуто без применения наказания (выделено нами).

В диспозиции ч. 1 ст. 90 УК РФ сказано, что несовершеннолетний, совершивший преступление небольшой или средней тяжести, может быть освобожден от уголовной ответственности (выделено нами), если будет признано, что его исправление может быть достигнуто путем применения принудительных мер воспитательного воздействия.

Таким образом, как мы видим, противоречие заключается в том, что УПК говорит об освобождении от наказания (выделено нами), указывая в качестве одного из условий прекращение уголовного преследования, а УК – об освобождении от уголовной ответственности (выделено нами), предоставляя возможность исправления подростка путем применения к нему принудительной меры воспитательного воздействия.

В целях устранения указанной коллизии норм права, а также учитывая приоритет норм уголовного законодательства, представляется целесообразным диспозицию ч. 1 ст. 427 УПК изложить в следующей редакции.

«Если в ходе предварительного расследования уголовного дела о преступлении небольшой или средней тяжести будет установлено, что исправление несовершеннолетнего подозреваемого, обвиняемого может быть достигнуто без привлечения к уголовной ответственности, то следователь с согласия руководителя следственного органа, а также дознаватель с согласия прокурора вправе вынести постановление о прекращении уголовного преследования и возбуждении перед судом ходатайства о применении к несовершеннолетнему подозреваемому, обвиняемому принудительной меры воспитательного воздействия, предусмотренной частью второй статьи 90 Уголовного кодекса Российской Федерации, которое вместе с уголовным делом направляется руководителем следственного органа или прокурором в суд».

В свете рассматриваемых проблем представляется целесообразным рассмотреть историю развития института прекращения уголовного преследования с применением принудительной меры воспитательного воздействия, который самым непосредственным образом связан с историей становления органов, осуществляющих в ходе уголовного судопроизводства воспитательное воздействие на подростков.

Следует отметить, что на протяжении длительного исторического периода (от античных времен до середины XIX в.) в отношении несовершеннолетних правосудие носило ярко выраженный карательный характер [31] См.: Новицкий П. Б. Римское право. М… 1995. С. 50. . Это выражалось, прежде всего, в том. что в юриспруденции не существовало правового понятия «несовершеннолетний», отсутствовали юридические правила специальной защиты детей и подростков. Жестокость закона и суда к несовершеннолетним проявлялась и в том, что они подлежали уголовной ответственности за совершенные преступления наравне со взрослыми.

Справедливости ради необходимо признать, что не только в России, но и в ряде других стран (напр., Бельгии, Франции, Швеции) законодатель длительное время не устанавливал минимального возраста для субъектов уголовного наказания, предоставляя суду в каждом случае решать вопрос об основаниях для «вменения».