Александр Север - Как победить коррупцию

Все было улажено, Сливкин уехал со своим «специальным грузом для надобностей Коминтерна». Перед отъездом он зашел ко мне проститься. Он был доволен: так хорошо услужил начальству… А я был зол… Прощаясь, он протянул мне какую-то коробку и сказал:

– А вот это вам, товарищ Соломон, маленький презент для вашей супруги, флакон духов, настоящие «Коти»…

– Благодарю вас, – резко ответил я, – ни я, ни моя жена не употребляем духов «Коти»…

– Помилуйте, товарищ, это от чистого сердца…

– Я уже сказал вам, – почти закричал я, – не нужно… Прощайте…

А Сливкин был действительно рубаха-парень. Всем служащим Гуковского и самому Гуковскому он привез разные презенты. Мои же сотрудники и сотрудницы, как и я, отклонили эти презенты.

Сливкин приезжал еще раз или два и все с «ответственными» поручениями для Коминтерна, правда, не столь обильными. А вскоре прибыл и сам Зиновьев. Я просто не узнал его. Я помнил его, встречаясь с ним несколько раз в редакции «Правды» еще до большевистского переворота: это был худощавый юркий парень… По подлой обязанности службы (вспоминаю об этом с отвращением) я должен был выехать на вокзал навстречу ему. Он ехал в Берлин. Ехал с целой свитой… Теперь это был растолстевший малый с жирным, противным лицом, обрамленным густыми, курчавыми волосами, и с громадным брюхом…

Гуковский устроил ему в своем кабинете роскошный прием, в котором и мне пришлось участвовать. Он сидел в кресле с надменным видом, выставив вперед свое толстое брюхо, и напоминал всей своей фигурой какого-то уродливого китайского божка. Держал он себя важно… нет, не важно, а нагло. Этот ожиревший на выжатых из голодного населения деньгах каналья едва говорил, впрочем, он не говорил, а вещал… Он ясно дал мне понять, что очень был «удивлен» тем, что я, бывая в Петербурге, не счел нужным ни разу зайти к нему (на поклон?) … Я недолго участвовал в этом приеме и скоро ушел. Зиновьев уехал без меня. И Гуковский потом мне «дружески» пенял:

– Товарищ Зиновьев был очень удивлен, неприятно Удивлен, что вас не было на пароходе, когда он уезжал… Он спрашивал о вас… хотел еще поговорить с вамри…

Потом в свое время, на обратном пути в Петербург Зиновьев снова остановился в Ревеле. Он вез с собою какое-то колоссальное количество «ответственного» груза «для надобностей Коминтерна». Я не помню точно, но у меня осталось в памяти, что груз состоял из 75 громадных ящиков, в которых находились апельсины, мандарины, бананы, консервы, мыла, духи… но я не бакалейный и не галантерейный торговец, чтобы помнить всю спецификацию этого награбленного у русского мужика товара… Мои сотрудники снова должны были хлопотать, чтобы нагрузить и отправить весь этот груз… для брюха Зиновьева и его «содкомов»…

Но эти деньги тратились, так сказать, у меня на виду. А как тратились те колоссальные средства, которые я должен был постоянно проводить по разным адресам, мне неизвестно… Может быть, когда-нибудь и это откроется… Может быть, откроется также и то, что Зиновьев не только «пожирал» народные средства, но еще и обагрял свои руки народной кровью… Так, один из моих сотрудников, Бреслав, рассказывал мне, как на его глазах произошла сцена, которую даже он не мог забыть… Он находился в Смольном, когда туда к Зиновьеву пришла какая-то депутация матросов из трех человек. Зиновьев принял их и, почти тотчас же выскочив из своего кабинета, позвал стражу и приказал:

– Уведите этих мерзавцев на двор, приставьте к стенке и расстреляйте! Это контрреволюционеры…

Приказ был тотчас же исполнен без суда и следствия… Я был бы рад, за человека рад, если бы Бреслав подтвердил это…» 10 10 Соломон (Исецкий) Г. А. Среди красных вождей. – М., 1995., – С. 306—312. .

Зато известно, что Григория Зиновьева в 1936 году по делу «Антисоветского объединенного троцкистско-зиновьевского центра», был приговорен к расстрелу.

Среди тех, кто, по мнению американской газеты, хранил свои сбережения за границей, был назван Яков Ганецкий (он же Фюрстенберг, Келер, Борель, Гендричек, Николай). Он оставил яркий след в истории нашей страны в качестве одного из финансовых менеджеров обеспечивших Владимира Ленина и его команду достаточным объем денег для организации Октябрьской революции. Об этом написано достаточно много, поэтому мы не будем останавливаться на этом вопросе.

Расскажем о том, чем занимался Яков Ганецкий в Советской России. В декабре 1917 года он был назначен помощником Главного комиссара Государственного банка. В октябре 1918 года утвержден товарищем (заместителем) Главного комиссара Народного банка РСФСР, а в ноябре приказом по Народному банку Главный комиссар Банка Г. Л. Пятаков возложил на Я. С. Ганецкого «временное исполнение обязанностей Главного комиссара». Временно исполняющим обязанности Главного комиссара Народного банка РСФСР Яков Ганецкий оставался вплоть до упразднения Банка в январе 1920 года.

С августа 1920 года по декабрь 1921 года – полномочный и торговый представитель РСФСР в Латвии. С декабря 1921 года по 1923 год – член коллегии Народного комиссариата по иностранным делам РСФСР. С июля 1923 года по ноябрь 1925 года – член коллегии Народного комиссариата внешней торговли СССР. С ноября 1925 года по 1930 год – член коллегии Народного комиссариата внешней и внутренней торговли СССР. С 1930 года по 1932 год – член Президиума ВСНХ СССР и член коллегии Главного концессионного комитета СССР. С 1932 года по 1935 год – начальник Государственного объединения музыки, эстрады и цирка. С 1935 года по июль 1937 года – директор Музея Революции. Арестован 18 июля 1937 года и расстрелян 26 ноября 1937 года.

Вот что любопытно, во время его руководства Внешторгом ведомство сотрясали коррупционные скандалы. Любопытное совпадение, не правда ли. Можно было считать это лишь стечением обстоятельств, если бы не знать о деяниях Якова Ганецкого в Латвии.

С середины 1918 года большевики активно искали рынки сбыта для отобранного у прежних владельцев (государства – Российской империи, частных лиц и банков) золота и драгоценностей. В первую очередь речь шла об аккумуляции денег на личных счетах в заграничных банках руководителей Советской России, а так же о комиссионных, полученных за размещение заграницей госконтрактов на экспорт природных ресурсов (в первую очередь леса) и импорта оборудования и продовольствия. Разумеется, этим дело не ограничилось. Началось финансирование Мировой революции по линии Коминтерна и множество лиц решило нажиться и на этом. Большинство из них, те, кто не умер раньше или предусмотрительно сбежал за границу, были репрессированы в 1937 году. Официально – по политическим мотивам.