Наталья Лопашенко - Основы уголовно-правового воздействия

Наконец, воспитательная функция [214] Ее не выделяет, например, А. И. Коробеев (Уголовное право Российской Федерации: В 2 т. Т. 1: Общая часть / Под ред. проф. Л. В. Иногамовой-Хегай. – М., 2002. – С. 15). уголовного права, неразрывно связываемая исследователями с ранее рассмотренными функциями, состоит в позитивном воздействии уголовно-правового запрета на правосознание граждан, в воспитании у них самим фактом существования уголовного права и фактами привлечения виновных к уголовной ответственности убежденности в необходимости соблюдения уголовно-правовых норм. Думаю, что выделение воспитательной функции едва ли верно, поскольку, как совершенно справедливо отмечает И. Э. Звечаровский, «в данном случае отсутствует специально организованный и управляемый процесс формирования личности уголовно-правовыми средствами, осуществляемый специальными субъектами (педагогами) в особых учебно-воспитательных формах и учреждениях» [215] Уголовное право России. Общая часть/ Под ред. И. Э. Звечаровского. – М., 2004. – С. 17. , хотя, разумеется, позитивное воздействие на правосознание уголовного права нельзя отрицать. Интересно, что существование воспитательной функции отрицал и один из первых исследователей функций уголовного права В. Г. Смирнов [216] Смирнов В. Г. Функции советского уголовного права. —Л., 1965. – С. 8–9. .

К функциям уголовного права некоторые исследователи относят поощрительную [217] Против ее выделения выступает И. Э. Звечаровский. Он пишет: «…поощрение и наказание – всего лишь средства уголовно-правового регулирования… В противном случае, следуя правилам логики, наряду с поощрительной, необходимо выделить и наказательную функцию уголовного права» (Уголовное право России. Общая часть / Под ред. И. Э. Звечаровского. – М., 2004. – С. 16–17). и восстановительную функции [218] В литературе иногда предполагают наличие совсем уж экзотических функций уголовного права: социально-интегративной (или функции социального примирения) и функции усиления моральных запретов (Коняхин В. П. Теоретические основы построения Общей части российского уголовного права. – СПб., 2002. – С. 146). Думаю, можно говорить о том, что уголовное право оказывает подобное правовое воздействие, однако едва ли это воздействие вырастает до самостоятельного направления его реализации. . Под Б. В. Здравомыслов понимал такую функцию, которая «с одной стороны, стимулирует граждан к участию в пресечении преступных проявлений, к защите своих интересов и интересов общества (необходимая оборона, крайняя необходимость, задержание преступника). С другой стороны, эта функция дает основания в соответствующих случаях не нести ответственности за причиненный охраняемым законом интересам вред при обоснованном риске, за выполнение обязательного приказа или распоряжение либо быть освобожденными от уголовной ответственности при совершении действий, свидетельствующих о добровольном отказе от преступления или о деятельном раскаянии» [219] Уголовное право Российской Федерации. Общая часть / Под ред. проф. Б. В. Здравомыслова. – М., 1999. – С. 12. .

В отношении обстоятельств, исключающих преступность деяния, думаю, уголовное право выполняет предупредительно-охранительную функцию. С одной стороны, в отдельных случаях оно передает право на охрану благ и законных интересов частному лицу, делегирует ему это право, с другой – охраняет вновь возникшие и соответствующие условиям правомерности отношения от нарушения. Что же касается регулирования уголовным правом обстоятельств, при которых возможно освобождение лица от уголовной ответственности, действительно, здесь можно говорить о специфической функции уголовного права. Я бы назвала эту функцию не поощрительной, а стимулирующей [220] Так называет ее, например, В. П. Ревин, употребляющий это название, как синоним термина «поощрительная функция» (Уголовное право России: Общая и Особенная части / Под ред. проф. В. П. Ревина. – М., 2000. – С. 6). , поскольку уголовное право не просто «награждает» виновное лицо за какое-то его позитивное поведение, а, как правило, требует от него этого позитивного, чаще – постпреступного – поведения. Собственно и сам Б. В. Здравомыслов говорит о стимулировании, а не о поощрении, раскрывая содержание названной функции. Хотя примеров проявления указанной функции не так уж и много, и вполне можно «уложить» указанную функцию в границы регулятивной функции.

А. И. Коробеев, признающий существование восстановительной функции уголовного права [221] Наличие этой функции уголовного права признает также В. В. Похмелкин (Похмелкин В. В. О восстановительной функции советского уголовного права // Правоведение. 1990. № 2. – С. 46 и др.). Т. В. Кленова признает существование самостоятельных восстановительных уголовно-правовых отношений (Кленова Т. В. Основы теории кодификации уголовно-правовых норм. – Самара, 2001. – С. 17–20). , полагает, что она предназначена для восстановления нарушаемых преступлениями общественных отношений [222] Уголовное право Российской Федерации: В 2 т. Т. 1: Общая часть / Под ред. проф. Л. В. Иногамовой-Хегай. – М., 2002. – С. 15. . С наличием подобной функции у уголовного права сложно согласиться; думаю, что такого характера функции более присущи, например, гражданскому праву. Примечательно, что и сам А. И. Коробеев не приводит каких-либо примеров или даже обоснования существования восстановительной функции.

Это частично делает также выделяющий ее И. Э. Звечаровский. Он пишет: «Включая в свое содержание целый комплекс мер, направленных на восстановление нарушенного преступлением общественного отношения (таких, например, как примирение с потерпевшим, заглаживание вреда, причиненного потерпевшему, возмещение имущественного ущерба и морального вреда, причиненных в результате преступления, наказаний в виде штрафа, конфискации имущества), оно (уголовное право. – Н. Л) тем самым вполне реально выполняет восстановительную функцию» [223] См.: Уголовное право России. Общая часть / Под ред. И. Э. Звечаровского. – М., 2004.– С. 16. . Следует, однако, заметить, что приведение в качестве примера восстановления нарушенных отношений уголовных наказаний (даже с учетом того, что конфискация ныне ушла из Уголовного кодекса) совершенно неверно, поскольку взыскиваемые суммы (имущество) идут в доход государства, а отнюдь не потерпевшему на возрождение нарушенных отношений. Точно так же все остальные обстоятельства, перечисленные И. Э. Звечаровским, едва ли могут свидетельствовать о наличии у уголовного права самостоятельной восстановительной функции, т. е. специального направления уголовно-правового воздействия.