Елена Белякова - Женщина в православии. Церковное право и российская практика

С. А. Архангелов отмечал, что черничество привлекательно и для православных женщин: «Эти домики (т. е. кельи) привлекают к себе также много и православных, особенно женщин, которые, побывавшие здесь раз, нередко учащают свои пощения, и случается, что, поддавшись обаянию бобылок, и сами переходят в раскол, и вместе с собою увлекают и других. А своих дочерей-девиц нередко подговаривают избрать такой же род жизни, какой ведут мнимые монахини, почитая эту решимость дочерей за внушение свыше и надеясь в таком случае иметь молитвенницу о своих и своей семьи грехах» 58.

Образ женщины-старицы, женщины-чернички, хорошо известный в старообрядческой среде, оказывал влияние и на окружающее «православное» население: «Чрез женскую келью чернический и всякий вообще «постнический» элемент проникал и в сельскую мирскую среду, не исключая самой отдаленной» 59.

Одной из причин, способствовавшей увеличению численности монашествующих женщин-старообрядок, была, на наш взгляд, ситуация, сложившаяся вокруг брака староверов.

На протяжении веков в русском обществе укреплялась мысль о том, что правильный брак – это брак, венчанный в церкви. Венчание в церкви стало невозможно для староверов (хотя на практике это положение постоянно обходилось, т. к. в XVII – начале XVIII в. среди духовенства было немало сочувствовавших старой вере и служивших по старым книгам; в XIX в. браки староверов в православной церкви стали распространенным явлением, хотя и приводили к множеству конфликтов). У поморцев был сделан вывод не только о недопустимости новых браков, но и необходимости прекращения брачных связей. Побег в старообрядческие пустыни, хотя часто и совершался семьями, приводил к разрыву брачных отношений: оба супруга становились монашествующими.

В 1694 г. собор в Новгороде отверг браки, не получившие освящения в церкви: «Брачное супружество совершенно отвергать законополагаем, потому что по грехом нашим, в таковая времена достигохом, в ня же православного священства в конец по благочестию лишились, а по сему и союзом брачным некому обязать, кроме как антихристовым попом, а безвенечные браки имуть запрещение от царя Алексея Комнина… Почему и обязываем и законополагаем всем нашего братского согласия жить девственно и соблюдать себя как можно от совокупления с женами, а отцем духовным повелеваем отселе смотреть и подзирать строго; аще ли не тако, то повелеваем отлучать от священнодействия» 60. Требования безбрачия повторялись на соборах в 1752 г. (Польский собор), в 1780 г. (Московский собор), в 1810 г. (Петербургский собор), в 1811 г. (Московский собор); в 1883 г. (Московский собор) 61.

Однако требование безбрачия не могло быть поддержано всеми старообрядцами, т. к. оно шло вразрез с многовековой христианской традицией. Тема брака становится одной из самых болезненных в расколе.

Собственно, по отношению к браку и происходит основное разделение «беспоповских» общин (т. е. общин, которые не принимали «беглых» священников).

В старообрядчестве появляется направление «федосеевцы» (от имени Феодосия Васильева, ум. в 1711 г.), которое вообще запрещает брак, ссылаясь на последние времена. «Новоженам» они отказывают в праве общения.

В жизни это часто оборачивалось трагедией, уходом из согласия. С другой стороны, у федосеевцев распространяется примирительное отношение к блудному сожительству, которое не рассматривается как брак. Понятно, что на практике это могло приводить только к одному – к разврату, в котором упрекали федосеевцев не только противники старой веры, но и защитники брака в среде старообрядцев. В защиту брака выступил Иван Алексеев (ум. в 1776 г. в Стародубье). Его сочинение «О тайне брака» пользовалось огромной популярностью 62. Создаются чины благословения новобрачных. Практиковался брак «во внешней церкви», т. е. в официальной – он был самым распространенным, потому что это была единственная форма, признававшаяся государством.

Сторонники разрешения брака группировались вокруг Покровской часовни в Москве, основателем которой являлся Василий Емельянов. Вопрос о браке породил в старообрядчестве огромную литературу. Впервые в русской письменности, по сути, происходило осмысление, что же составляет сущность брака: венчание или реальное сожительство супругов. Здесь на помощь пришла статья из Кормчей о браке, заимствованная из Требника Петра Могилы (см. выше). Старообрядец Скачков пустился в чисто схоластические размышления, побужденный статьей из Римского требника, о том, что является материей и формой брака: «Всегдашний опыт доказывает, что когда есть жених и невеста, то из этого и брак всегда производится, аще же нет жениха и невесты, то и брак не может состояться» – и далее: «Возможность дарующая браку полный образ есть только взаимное обязательство брачующихся» 63.

Покровская часовня с 1771 г. необходимыми условиями брака считала: 1) согласие жениха и невесты; 2) родительское благословение; 3) обручение; 4) наличие свидетелей; 5) достаточный возраст брачующихся.

Ссылки противников брака на закон императора Алексея Комнина, признавшего венчание обязательным, опровергались замечанием о том, что от Адама до апостола Петра сопряжены были, а венчания не было, и что Алексей Комнин не мог переменить сущности брака. Купец Заяцевский доказывал, что девство – путь для немногих и что жизнь в городе среди женщин не дает возможности сохранить аскетический идеал. Образ ненастоящей девственницы, осуждающей брак, был высмеян в поэме Андреяна Сергеева.

В XIX в. для староверов брак составлял большую проблему, т. к. нельзя было жениться – уже по старообрядческим предписаниям – не только на представительницах официальной церкви, но и на принадлежащих к другому согласию. Так, А. Бородинский пишет, что для того, чтобы ему, представителю бело-криницкой церкви, жениться на беспоповке, понадобилось миропомазать невесту. После венчания жена не ходила ни на исповедь, ни на службу, но зато тестя беспоповцы, в свою очередь, отказывались пускать в моленную из-за «вероотступничества» дочери 64. Другой крестьянин-филипповец не смог жить в браке с «церковной» потому, что после брака все его стали избегать, опасаясь не только есть, но даже и говорить: «Ни на какие праздники, ни на какие моления не стали принимать, словом, обращались со мною как с еретиком» 65.

Понятно, что удержать молодых от брака было сложно, зато их родители оказывались изгоями по отношению к общине, что создавало возможность давления и на молодых. Такая «строгость не по разуму» приводила к отходу из раскола: для многих мыслящих представителей старообрядчества отношение к браку становилось причиной ухода из раскола. Так, Павел Прусский в своих воспоминаниях писал, что именно отношение федосеевцев к браку и запрет матерям кормить своих детей вызвал у него протест и побудил сомнения в правильности веры «раскольников» 66.