Алексей Кибальник - Преступления против мира и безопасности человечества

4. Лица, выведенные из строя, и лица, принадлежащие к миротворческим силам, либо те, кто исполняет их обязанности, имеющие защиту по Женевским конвенциям или по I Дополнительному Протоколу;

5. Парламентеры и лица, их сопровождающие, имеющие защиту по II Гаагской конвенции от 29 июля 1899 г.;

6. Другие лица, имеющие защиту по II Дополнительному Протоколу или «по другим международным Договорам, которые подписала Испания».

А в ст. 614 УК Испании указано: «Тот, кто во время вооруженного конфликта совершит или прикажет совершить любое другое нарушение или действие, противоречащее положениям международных Договоров, которые подписала Испания, и относящиеся к ведению боевых действий, защите раненых, больных и пострадавших, к обращению с военнопленными, защите гражданского населения и к охране культурных ценностей во время вооруженного конфликта, наказывается…» Полагаем, что процитированное положение УК Испании представляет собой норму, которая восполняет все возможные пробелы данной главы и снимает противоречия с международным правом.

Далее, в УК Испании преступными нарушениями международного права, совершаемыми «против международного сообщества», признаются, в частности (ст. 609): 1) убийство находящегося в Испании главы иностранного государства или «другого лица, имеющего международную защиту по Договору»; 2) причинение телесных повреждений вышеуказанным лицам; 3) «любое другое преступление» против этих же лиц, а также против присутственных мест, частной резиденции, средств транспорта указанных лиц; 4) нарушение личной неприкосновенности главы иностранного государства или «другого лица, имеющего международную защиту по Договору».

Польша. О возможности прямого применения международного права при определении преступности того или иного деяния в национальном законодательстве свидетельствует ст. 5 УК Польши 1997 г., говорящая о пределах действия польского уголовного закона – последний не применяется, когда «международным договором, стороной которого является Республика Польша, установлено иное».

Статья 118 УК Польши содержит норму об уголовной ответственности за геноцид: «§ 1. Кто с целью уничтожения полностью либо частично национальной, этнической, расовой, политической, религиозной группы или группы с определенным мировоззрением совершает убийство либо причиняет тяжелый вред здоровью лица, принадлежащего к такой группе, – подлежит наказанию… § 2. Кто с целью, указанной в § 1, создает для лиц, принадлежащих к такой группе, условия жизни, грозящие ей биологическим уничтожением, применяет средства, могущие служить ограничению рождаемости в пределах группы, или принудительно отбирает детей у лиц, принадлежащих к ней, – подлежит наказанию… § 3. Кто совершает приготовление к преступлению, предусмотренному в § 1 или 2, – подлежит наказанию…» [42] Уголовный кодекс Республики Польша. Минск, 1998. С. 47–48.

Уголовное законодательство Республики Польша также расширительно определяет круг потерпевших от геноцида: кроме национальной, этнической, расовой и религиозной группы, потерпевшими от геноцида также являются представители политической группы или группы с определенным мировоззрением.

В польском УК также содержится развернутая система военных преступлений, имплементированных из положений международного права. Так, в ст. 122 установлена преступность нападений на незащищенные местность или объект, санитарную или нейтральную зону во время военных действий, а также «применение иного способа ведения боевых действий, запрещенного международным правом» либо применение запрещенного «средства ведения боевых действий». Сама собой напрашивается аналогия с составом применения запрещенных средств и методов ведения войны.

Далее, в ст. 123 польского УК специально установлена преступность убийств, причинения вреда здоровью, пыток, «жестокого и нечеловеческого обращения», проведения экспериментов в отношении лиц, защищенных Женевскими конвенциями и протоколами (военнопленных, раненых, больных, гражданского населения). Статья 124 устанавливает наказуемость принуждения к военной службе в вооруженных силах неприятеля, а также лишения либо ущемления права лиц, пользующихся защитой Женевских конвенций и Протоколов, на справедливое судебное разбирательство.

В ст. 125, 126 УК Польши запрещено уничтожение, повреждение и похищение памятников культуры в районах, где «идут боевые действия», а также незаконное использование опознавательных знаков Красного Креста и Красного Полумесяца. Таким образом, в ст. 122–126 УК Польши указаны практически все деяния, считающиеся военными преступлениями по международному праву.

Преступность агрессии в польском УК определена тоже самостоятельно («кто развязывает и ведет агрессивную войну – наказывается…» – § 1 ст. 117). Интересно, что УК Польши аналогично российскому считает самостоятельным преступлением против мира «публичные призывы к развязыванию агрессивной войны» (§ 3 ст. 117).

Нападение на лиц, пользующихся международной защитой, признается УК Польши государственным преступлением и сформулировано в следующие составы (ст. 136): 1) совершение «активного нападения» на главу иностранного государства или аккредитованного руководителя дипломатического представительства такого государства, либо лицо, «пользующееся подобной охраной в силу законов, обычаев или общепризнанных международных обычаев»; 2) совершение «активного нападения» на лицо, относящееся к дипломатическому персоналу иностранного представительства, либо консульского служащего иностранного государства в связи с выполнением ими служебных обязанностей; 3) публичное оскорбление вышеперечисленных лиц.

Приведенные выше положения конституционного и уголовного законодательства ряда развитых стран позволяют говорить о том, что, несмотря на терминологическую разницу и особенности восприятия международных норм в странах континентального и общего права, существует определенное единство в регламентации оснований ответственности за преступления против мира и безопасности человечества в уголовном праве различных государств. И «юридическим знаменателем» этого правового явления является общепризнанный приоритет норм международного права, отраженный в конституционном законодательстве России и других цивилизованных стран мирового сообщества. Все это подтверждает (конечно, на частном примере) высказанную в литературе фундаментальную идею о том, что между современными уголовно-правовыми системами России и западных стран гораздо больше общего, нежели различного. [43] Наумов А. В. Сближение правовых систем как итог развития уголовного права XX в. и его перспектива в XXI в. // Государство и право. 1998. № 6. С. 50–58; Флетчер Дж., Наумов А. В. Основные концепции современного уголовного права. М., 1998. С. 508–510.