Коллектив авторов - Полный курс уголовного права. Том V. Преступления против государственной власти. Преступления против военной службы. Преступления против мира и безопасности человечества. Международное уголовное право

В научных публикациях последних лет преобладает подход к систематизации преступлений против правосудия, основанный на учете непосредственного объекта этих преступлений. Родоначальниками такой классификации были И. С. Власов и И. М. Тяжкова, которые одними из первых подробно проанализировали непосредственный объект посягательства и заложили его в основу предлагаемой системы преступлений против правосудия [259] См.: Власов И. С.,Тяжкова И. М . Ответственность за преступления против правосудия М., 1968.С. 52–53. .

Современные исследования отличаются значительным разнообразием количества выделяемых подгрупп, а также расположением в них конкретных составов преступлений против правосудия.

Наиболее детализированную систему преступлений против правосудия предложила Л. В. Лобанова, представив структуру правосудия как объекта уголовно-правовой охраны с разных позиций: а) сферы судопроизводства, где могут быть совершены общественно опасные деяния; б) этапов осуществления процессуальной и постпроцессуальной деятельности, на которых развиваются отношения, которым причиняется вред совершающимися преступлениями; в) существенных качеств правосудия (отражение которых лежит и на вспомогательной для правосудия деятельности), которые игнорируются с учетом задач, поставленных перед правосудием государством, и условий, созданных для их решения. В своей классификации Л. В. Лобанова использовала последний из предложенных ею критериев и подразделила все преступления против правосудия на две большие подгруппы: 1) преступления, нарушающие условия, необходимые для успешного осуществления процессуальных и постпроцессуальных функций (ст. 294, 295–298, 309, 315 УК) – в части воспрепятствования исполнению судебного акта; 2) преступления, посягающие на общественные отношения, обеспечивающие развитие процессуальной и постпроцессуальной деятельности в соответствии со стоящими перед правосудием задачами (ст. 299–303, 304, 305, 307–308, 312, 315 УК). В дальнейшем эти подгруппы были раздроблены на еще более мелкие подгруппы с учетом других критериев, в том числе в связи с характеристикой процессуальной и постпроцессуальной деятельности как охранительной, познавательно-правоприменительной и процессуально-упорядоченной [260] См.: Лобанова Л. В . Преступления против правосудия: теоретические проблемы классификации и законодательной регламентации. Волгоград, 1999. С. 39, 50–51. .

Несомненно, подобная классификация имеет право на «жизнь», поскольку пытается объяснить, каким именно интересам в сфере процессуальной и постпроцессуальной деятельности (в сфере правосудия в широком смысле) общественно опасными посягательствами причиняется ущерб. Но также бесспорно, что она чрезмерно усложнена и неоправданно громоздка, что вызывает сомнения в ее практической значимости.

При классификации преступлений против правосудия по характеру непосредственного объекта посягательства предлагались и иные группы. Более совершенными в этом плане признаются классификации, предложенные А. И. Чучаевым и Л. В. Иногамовой-Хегай [261] См.: Чучаев А. И . Преступления против правосудия. Научно-практический комментарий. Ульяновск,1997.С. 6–7;Уголовное право Российской Федерации. Особенная часть. М., 2004. С. 589–590;см. также: Подшибякин А. Н . Уголовно-правовая охрана уголовно-процессуальных отношений, связанных с отправлением правосудия(теоретико-прикладной анализ). Авто реф. дис.… канд. юрид. наук. Н.Новгород,2007.С. 18–19. .

Однако даже в лучших образцах систематизации рассматриваемых преступлений по непосредственному объекту выявляются те или иные недостатки. Указывая на изначальную причину отсутствия безупречной классификации преступлений против правосудия, А. В. Наумов справедливо отмечает, что непосредственные объекты рассматриваемых преступлений настолько переплетены друг с другом, что едва ли не любая классификация по этому признаку становится слишком условной, так как многие преступления из предполагаемых группировок «заслуживают» вхождения не только в «свою», но и в другую группировку [262] См.: Наумов А. В . Указ. соч. С. 684–685. .

Суммируя сказанное, можно сделать следующие выводы: во-первых, всякая классификация преступлений против правосудия на подгруппы носит относительно условный характер и зависит от выбранного критерия; во-вторых, построение односложной классификации вряд ли может быть успешным; в-третьих, избранная законодателем модель системы норм преступлений против правосудия пока не оптимальна, и поэтому сущее отнюдь не соответствует должному.

Учитывая сказанное, мы предлагаем свое видение группировки данных преступлений, где критерием классификации служат структурные элементы охраняемых общественных отношений и особенности их внутреннего содержания , воздействуя на которые виновный нарушает данное отношение в целом.

Такой критерий позволит определить существенные взаимосвязи охраняемых отношений и установить приоритеты, что особенно важно, когда под уголовно-правовую защиту берутся блага, связанные с несколькими социальными интересами.

С учетом этого критерия на первом этапе классификации преступлений против правосудия можно выделить две группы:

1) преступления, посягающие на процессуальную и постпроцессуальную деятельность участников отношений (ст. 294, 299–310, 312–316 УК);

2) преступления, посягающие на личностные блага (жизнь, здоровье, честь, достоинство, личную безопасность) участников процессуальных и постпроцессуальных отношений, а также близких им лиц в целях воспрепятствования законной деятельности или из мести за такую деятельность (ст. 295–298 и 311 УК).

Дальнейшее деление первой группы на подгруппы возможно, поскольку группы внутренне неоднородны из-за многообразия процессуальной и постпроцессуальной деятельности, которая является содержанием конкретного общественного отношения (правоотношения).

По содержанию деятельности первую группу посягательств можно подразделить на:

а) нарушение деятельности, связанной с принятием процессуальных решений (ст. 294, 299, 300, 301, 305 УК);

б) нарушение деятельности, связанной с получением объективной информации о преступлении (ст. 304, 306, 308 УК);

в) нарушение деятельности, связанной с законным получением достоверных доказательств о преступлении (ст. 302, 303, 307, 309 УК);

г) нарушение деятельности, связанной с расследованием, пресечением и раскрытием преступления (ст. 310, 316 УК);

д) нарушение деятельности, связанной с исполнением судебных актов (ч. 2 ст. 301 – относительно содержания под стражей; ст. 312–315 УК).

В отношении последней подгруппы преступлений против правосудия требуется сделать уточнение. Хотя преступное посягательство, связанное растратой, отчуждением, сокрытием имущества, подвергнутого описи или аресту либо подлежащего конфискации по приговору суда, может быть совершено еще до вынесения судом окончательного вердикта, без сомнений, подобным деянием нарушаются именно постпроцессуальные отношения, так как становится невозможным исполнение судебного акта в части возмещения ущерба или конфискации имущества.