Елизавета Четвертакова - Должностное лицо в уголовном законодательстве России и зарубежных стран. Монография

Значительно большей определенностью отличается трактовка термина «представитель власти», данная Н. С. Таганцевым, выделившим помимо формального признака – упоминания должности в соответствующих уставах – и материальную составляющую этого понятия, а именно характер деятельности лица, несущего службу. Таким образом, под представителями власти предлагалось понимать только те власти и должностные лица, которые прямо указаны уставах о службе и в положениях о различного рода правительственных, общественных и сословных учреждениях, притом что их деятельность вращается в сфере охраны общественного порядка и управления [33] Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1885 г. Изд. 15-е, пересмотр., доп. / под ред. Н. С. Таганцева. СПб, 1910. С. 392. . Кроме того, по мнению Н. С. Таганцева, должностные лица характеризуются наличием известной власти и самостоятельности в пределах их компетенции [34] Таганцев Н. С . Уголовное уложение 22 марта 1903 г. СПб, 1904. С. 966. .

В отличие от должностных лиц, вторая группа служащих, признаваемых субъектами преступления по службе, включала лиц, осуществлявших исключительно исполнительные или служительские обязанности. К ним относились полицейские или другие стражи, служители судебных и правительственных мест, полевые и лесные стражи, должностные лица волостного и сельского управления, служащие железнодорожного управления и др.

Таким образом, понятие субъекта служебного преступления, вошедшее в окончательную редакцию Уголовного уложения 1903 г., относило к служащим «всякое лицо, несущее обязанности или исполняющее временное поручение по службе государственной или общественной в качестве должностного лица, или полицейского или иного стража, или служителя, или лица сельского или мещанского управления» (ст. 636) [35] Там же. С. 958. .

Включение в текст уголовного закона определения субъекта служебного преступления, безусловно, следует рассматривать как важный шаг в формировании нормативного понятия должностного лица и разработке его значимых признаков. Указанное понятие содержало предпосылки для отграничения собственно должностных лиц, являющихся представителями власти, от других категорий служащих, выполняющих функции служителей власти.

Однако следует отметить, что предложенная дефиниция носит формально-казуальный характер, указывая на вид службы и перечисляя отдельные должности. В связи с этим при уяснении признаков субъекта преступления против службы по-прежнему значительная роль отводилась доктринальным толкованиям. В частности, Н. С. Таганцев предлагал относить к служащим лиц, участвующих в государственном управлении и состоящих в силу этого в особом юридическом отношении как к государственной власти, делегировавшей им свои полномочия, так и к гражданам, подчиненным управлению. Выделяя определяющие признаки служащего, Н. С. Таганцев признавал не имеющими юридического значения порядок его назначения на должность (по выборам, по назначению от правительства), соблюдение необходимой процедуры при назначении его на службу, правомерность занятия им должности (наличие необходимых качеств и цензов).

Субъектом служебного преступления считалось лицо, занимающее должность постоянно или выполняющее отдельное полномочие по конкретному делу, несущее службу совокупно в интересах государства, общества и частных лиц или же исключительно в интересах какой-либо из этих групп в отдельности. Однако при этом понятием служащего не охватывались лица, действующие в интересах государства, но по поручению собственников или предпринимателей, поскольку в данном случае отношения контрагентов с государством регулировались не служебными отношениями, а соглашением или договором.

Кроме того, к субъектам преступления против интересов службы по общему правилу не могли быть отнесены лица, занятые общественной деятельностью, не охватываемой понятием государственного управления (священнослужители, духовные чины, аптекари, врачи и т. п.). Между тем возложение на указанных лиц каких-либо служебных обязанностей в сфере управления позволяло относить их категории служащих, но исключительно в связи с определенным управленческим полномочием.

Таким образом, в начале ХХ в. в российском законодательстве при определении понятия служащего как специального субъекта уголовной ответственности предлагалось исходить из юридического свойства полномочий виновного – возложения на него верховной властью или установленными ею органами государственного или общественного управления обязанностей по участию в государственном управлении. В свою очередь, наличие властных полномочий не признавалось обязательным признаком субъекта должностного преступления, что позволяло относить к служащим лиц, не наделенных властью, в том числе чиновников, занимающихся чисто механическим трудом.

Подобное понимание субъекта преступления против интересов службы не претерпело существенных изменений и в первые годы советской власти. Так, Декрет СНК РСФСР от 8 мая 1918 г. «О взяточничестве» относил к виновным в получении взятки лиц, состоящих на государственной или общественной службе в РСФСР [36] Собрание Узаконений РСФСР. 1918. № 35. Ст. 467. . Между тем реформирование системы государственного управления, обусловленное революционными событиями октября 1917 г., отразилось на содержании понятия «служащий».

Характерной особенностью Декрета 1918 г. было значительное расширение круга субъектов получения взятки за счет включения в него служащих общественных организаций и одновременно с этим ограничение числа государственных служащих должностными лицами Советского правительства. В частности, в качестве возможных субъектов получения взятки декрет называл должностных лиц Советского правительства, членов фабрично-заводских комитетов, домовых комитетов, правлений кооперативов и профессиональных союзов и тому подобных учреждений и организаций, а также служащих этих учреждений или организаций.

Однако в принятом 6 октября 1918 г. постановлении кассационного отдела ВЦИК РСФСР «О подсудности революционных трибуналов» давалось более широкое толкование должностного лица. В частности, в нем разъяснялось, что должностным лицом признается тот, кто, пользуясь своим ответственным положением, злоупотребляет властью, предоставленной ему революционным народом [37] Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР 1917–1952. М., 1953. С. 36–37. .

Вместе с тем уже следующий декрет советской власти, направленный на противодействие злоупотреблениям, связанным со службой, отказался от понятия «должностное лицо» и предложил обобщенное определение субъекта получения взятки, основным признаком которого стал вид службы. В Декрете РСФСР от 16 августа 1921 г. указывалось, что ответственности за получение взятки подлежат лица, состоящие на государственной, союзной или общественной службе [38] Собрание Узаконений РСФСР. 1921. № 60. Ст. 421. . Таким образом, границы специального субъекта ответственности за злоупотребления по службе существенно расширились, что позволяло привлекать к ответственности за соответствующие преступления служащих любых учреждений или организаций вне зависимости от содержания полномочий лица.