Елизавета Четвертакова - Должностное лицо в уголовном законодательстве России и зарубежных стран. Монография

Дальнейшее развитие понятие субъекта служебного преступления получило в нормах Уголовного кодекса РСФСР, введенного в действие 8 июля 1922 г. В указанном документе впервые в отечественном законодательстве было сформулировано понятие должностного лица как специального субъекта уголовной ответственности.

Толкование, даваемое в примечании к ст. 105 УК РСФСР, основывалось на двух критериях: 1) занятии должности в государственном учреждении, предприятии либо организации или объединении и 2) осуществлении общегосударственных задач (хозяйственных, административных, просветительных и других).

С незначительными изменениями указанные признаки должностного лица были отражены и в Уголовном кодексе 1926 г.: согласно примечанию к ст. 109 под должностными лицами понимались лица, занимающие постоянные или временные должности в государственном (советском) учреждении, предприятии, а равно в организации или объединении, на которые возложены законом определенные обязанности, права и полномочия в осуществлении хозяйственных, административных, профессиональных или других общегосударственных задач.

Однако включение в законодательство определения субъекта должностного преступления не только не привело к стабильности судебной практики, но и породило новые дискуссии среди правоведов в части толкования признаков должностного лица. Основная проблема заключалась в выработке критериев, позволяющих признать лицо субъектом должностного преступления, в частности, допустимости привлечения к ответственности служащих государственных и общественных организаций, не обладающих властными полномочиями.

Сторонники узкой трактовки содержания признаков должностного лица исходили из того, что к должностным лицам могут быть отнесены лишь служащие, облеченные управленческими полномочиями. Очевидно, что «лицо, не наделенное никакой “властью”, не может ни “злоупотребить властью”, ни “превысить свою власть”, и потому постановления о “злоупотреблении” и о “превышении власти” к нему непосредственно не относятся». Однако, по мнению А. Эстрина, и такое, не наделенное никакой властью лицо, будучи только техническим работником государственного аппарата, не перестает еще быть должностным лицом: «за взятки, растраты, подлоги и халатное отношение к службе или за незаконное разглашение вверенных ему по службе сведений он, конечно, отвечает в полной мере по статьям главы о должностных преступлениях» [39] Эстрин А. Должностные преступления. М., 1928. С. 34. . Вместе с тем эти нормы могут быть применены только к работникам аппарата управления (советского, кооперативного, профессионального и т. д.), в частности к работникам аппарата управления государственной или местной промышленности, но не к рабочим предприятий, входящих в состав этой промышленности. В этой связи А. Я. Эстрин полагал возможным привлекать к ответственности за должностные преступления работающих на производстве инженеров, техников или мастеров, на которых лежит обязанность руководить работой группы рабочих и т. п., тогда как работающий на фабрике или заводе рабочий не является работником аппарата управления производством.

Правоведы, придерживавшиеся указанной точки зрения, аргументировали свою позицию наличием в законе признака занятия лицом временной или постоянной должности в государственном или общественном учреждении. Исходя из этого, А. Н. Трайнин отмечал, что «рабочий на предприятии или рядовой колхозник, являясь весьма ценными производственными единицами, в то же время не могут считаться должностными лицами в смысле примечания к ст. 109 и, следовательно, не могут нести ответственности за должностные преступления» [40] Трайнин А. Должностные и хозяйственные преступления. М., 1938. С. 14. .

В свою очередь В. Д. Меньшагин считал недостаточным для наличия признаков должностного лица занятия должности в государственном учреждении, предприятии или общественной организации, поскольку определяющим фактором должно признаваться содержание прав и обязанностей, возложенных на данное лицо в соответствии с занимаемой должностью [41] Уголовное право: учебник для юридических школ. М., 1948. С. 394. .

Другие авторы полагали, что выделение двух видов служащих в зависимости от специфики выполняемых ими функций не имеет большого практического значения, так как «провести строгую границу между деятельностью руководящей и управляющей и деятельностью, лишенной этих свойств, довольно затруднительно» [42] Жижиленко А. А. Должностные (служебные) преступления (глава III Уголовного кодекса). М., 1927. С. 4. . Кроме того, признание значимости «каждого винтика в государственном механизме» [43] Жижиленко А. А. Указ. соч. С. 4. для общих задач государства приводит к тому, что при толковании признаков должностного лица на первый план выдвигается не содержание деятельности служащего, а ее значение для общества. Поскольку общегосударственные задачи могут преследоваться не только государственными учреждениями и организациями, но и любыми другими организациями, существующими в государстве, постольку любые служащие этих организаций признавались сторонниками широкого понимания должностного лица субъектами ответственности за преступления по службе. По замечанию А. А. Жижиленко, всякий служащий является в то же время должностным лицом, как бы ни была незначительна его функция в общей системе государственного устройства, так как, занимая определенное место, он выполняет определенные задачи общегосударственного характера. Таким образом, «не только служащие, занимающие должности, занятие которых соединено с правом действовать по собственной инициативе, сообразно с обстоятельствами дела и требованиями места и времени, с правом применять соответственные меры для осуществления задач государственного управления, но и те, которые в общей системе управления занимают второстепенное, исключительно подчиненное место, которые сами по своей инициативе действовать не могут и не имеют права давать приказания другим служащим, одинаково должны считаться должностными лицами, как занимающие известную должность и осуществляющие определенную функцию в интересах государства» [44] Жижиленко А. А. Указ. соч. С. 5. . Подобный подход позволял признавать должностными лицами и служащих, занимающихся чисто механическим трудом – перепиской бумаг, печатанием на пишущей машинке, курьеров, сторожей и т. п.

Кроме того, крайне широкому пониманию термина «должностное лицо» способствовало включение в законодательную дефиницию признаков расплывчатого содержания, таких как «определенные обязанности, права и полномочия», «профессиональные задачи». Указанные формулировки приводили к чрезмерному расширению круга субъектов должностных преступлений и позволяли привлекать к уголовной ответственности за такие посягательства лиц, не наделенных властными полномочиями. Это обстоятельство, по мнению В. А. Лобырева, «привело к необоснованному расширению границ объекта, охватывающего такие общественные отношения, которые возникали вне деятельности органов государственной власти» [45] Лобырев В. А. Субъект должностных преступлений: уголовно-правовой и криминологический аспекты: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Ростов н/Д, 2005. С. 15. .