Евгений Доля - Формирование доказательств на основе результатов оперативно-розыскной деятельности. Монография

Анализируемая позиция объективного существования сведений как результата «взаимодействия преступления и связанных с ним обстоятельств с материальным миром» вызывает возражения еще в связи и с тем, что она не отражает всей полноты взаимодействия преступления с окружающим миром. Она оставляет за пределами «взаимодействия» преступления с окружающим миром идеальный мир (сознание людей). Преступление «взаимодействует» [138]не только с материальным, но и миром идеальным, отражаясь и в сознании людей (будущих потерпевших, свидетелей, обвиняемых).

Объективное существование сведений автор объясняет результатом «взаимодействия преступления и связанных с ним обстоятельств с материальным миром». Это объяснение противоречит реальному положению. В результате отражения преступления в окружающей действительности, как уже отмечалось, возникают не сведения (не доказательства), а следы преступления. Предполагая объективное существование сведений, автор вольно или невольно допускает отождествление сведений со следами преступления. Он прямо пишет об этом, когда утверждает, что «в ходе следственных действий никакие сведения (следы преступления) никем не создаются и не формируются, а с помощью соответствующих процессуальных правил и способов обнаруживаются, извлекаются из материальных носителей и фиксируются в материалах уголовного дела» [139].

Рассматриваемая позиция выражает механистическое представление об анализируемой части доказывания. В соответствии с ним уже существующие «сведения (следы преступления)» обнаруживаются, извлекаются из материальных носителей и фиксируются в материалах уголовного дела. При этом упускается главное свойственное данной части доказывания – процесс появления доказательств, не объясняется происхождения сведений, образующих их содержание, остается без ответа вопрос: как следы преступления в процессе их чувственного восприятия «превращаются» в сведения о них (в доказательства)? В конечном счете это ведет к искажению смысла и назначения уголовно-процессуальной формы. Ее существо сводится лишь к процессуальным правилам и способам обнаружения, извлечения из материальных носителей уже готовых «сведений (следов преступления)» и их фиксации в материалах уголовного дела, что не соответствует действительности.

Обнаружить, извлечь можно только то, что уже существует. Невозможно ни обнаружить, ни извлечь того, чего в действительности еще нет. Прежде чем доброкачественные сведения, образующие, например, содержание показаний, будут в ходе допроса «обнаружены» следователем, они должны быть сформированы. Именно это обеспечивается при реализации следователем установленной законом процедуры – условий и порядка совершения действий, предшествующих появлению в ходе допроса, исходящих от допрашиваемого относимых к делу сведений.

Аналогичная ситуация имеет место и при «обнаружении, извлечении из материальных носителей» в ходе следственных действий «следов преступления», их фиксации в материалах дела. Уже само «обнаружение, извлечение из материальных носителей следов преступления» не может происходить вне их чувственного познания, которое протекает в рамках установленной законом процедуры осмотра. Именно в ходе этого чувственного познания происходит формирование в сознании следователя и понятых образа воспринятых следов преступления, завершающееся изложением сведений о них в протоколе осмотра.

1 Зажицкий В.И. Результаты оперативно-розыскной деятельности в уголовном судопроизводстве: теория и практика. С. 352–353.

Таким образом, доброкачественность доказательств зависит в основном от того, насколько при их формировании учитываются требования уголовно-процессуальной формы, обусловленные особенностями происходящего при этом чувственного познания обстоятельств и фактов, имеющих значение для уголовного дела, которое предшествует появлению доказательств и «продуктом» которого они в действительности являются. Естественно, что на качество формируемых доказательств в определенной мере оказывает влияние и соблюдение требований процессуальной формы в части фиксации относимых к делу сведений в соответствующем протоколе.

Представление о том, что «сведения (следы преступления)» с помощью «процессуальных правил и способов обнаруживаются, извлекаются из материальных носителей», упускает главное в возникновении доказательств – идею движения, развития познания от незнания к знанию. За пределами указанного представления оказывается сложный процесс формирования сведений – доказательств. Оно создает предпосылки к отождествлению не только сведений с фактами, которые они отражают, но и сведений со следами преступления.

Если бы сведения существовали объективно, то рассматриваемая часть доказывания действительно сводилась к собиранию доказательств – их простому «обнаружению, извлечению», копированию в рамках соответствующих следственных и судебных действий [140]. Отпала бы и необходимость в установлении и соблюдении при производстве указанных действий сложных процедур, предшествующих «обнаружению, извлечению» сведений (следов).

Анализируемое утверждение не учитывает и того значения, которое в теории, законодательстве и на практике совершенно обоснованно придается процессуальной форме (условиям и порядку) производства следственных и судебных действий. Она выступает одной из важнейших гарантий формирования доброкачественных доказательств, соблюдения прав и законных интересов участников уголовного судопроизводства, надлежащего решения его задач [141]. Но этим значение процессуальной формы не исчерпывается. В полной мере оно не может быть раскрыто без учета ее методологической роли. Она заключается в том, что рассматриваемая форма играет роль метода познания и одновременного преобразования той части действительности, в которой отразилось преступление (на которую оно воздействовало) и которая в ходе формирования и использования доказательств познается в процессе доказывания. Именно методологической функциональностью уголовно-процессуальной формы и обусловлены ее свойства, связанные с упомянутыми выше процессуальными гарантиями.

Таким образом, в рамках уголовно-процессуальной формы начинается и заканчивается формирование относимых к уголовному делу и допустимых сведений (доказательств) – сведений, которые, вопреки мнению В.И. Зажицкого, появляются именно в результате проведения данных действий, а не существуют «объективно». Ведущая роль в этом процессе принадлежит властным субъектам уголовного судопроизводства.

По приведенным выше соображениям нельзя признать правильной по данному вопросу и позицию, занимаемую П.А. Лупинской. Она полагает, что «все сведения, собранные защитником, могут стать доказательствами после того, как они будут представлены лицам, ведущим судопроизводство, признаны ими имеющими значение по делу и приобретут необходимую процессуальную форму, а именно: лицо, опрошенное защитником, должно быть допрошено по правилам допроса свидетеля, потерпевшего, документы, предметы приобщены к делу соответствующим постановлением (определением)» [142].