Тамерлан Агузаров - Охрана власти в уголовном праве России (de lege lata и de lege ferenda)

Все без исключения авторы выделяют дополнительный объект преступления, предусмотренного ст. 277 УК РФ, – жизнь государственного или общественного деятеля. Такое сочетание объектов, как правило, в литературе объясняется следующим образом: «Основной объект… более полно отражает сущностную характеристику совершаемого деяния, его социальную направленность. В защите именно этого объекта от посягательства и состоит цель законодателя при принятии уголовного закона. Второй объект является необходимым элементом… Наличие дополнительного объекта существенно повышает степень общественной опасности… преступлений по сравнению с деяниями, посягающими на один объект…» [64]

Однако, по мнению А. А. Тер-Акопова, признание приоритета человека над иными социальными ценностями требует нового понимания объекта уголовно-правовой охраны. Он всегда должен признаваться самостоятельным объектом преступного посягательства; по сути, это всегда основной объект уголовно-правовой охраны [65]. Данное утверждение заслуживает пристального внимания, полностью согласуется со ст. 2 УК РФ.

На наш взгляд, в качестве объекта преступления следует признавать неприкосновенность личности государственного или общественного деятеля. При таком подходе интересы политической системы РФ не утрачивают своего уголовно-правового значения; они характеризуют особый статус указанных потерпевших и проявляются в осуществляемых ими функциях как представителей государственной власти или общественных объединений, реализующих отдельные направления внутренней или внешней политики государства.

Как утверждал О. Е. Кутафин, «анализ статей Конституции РФ, посвященных неприкосновенности, позволяет сделать вывод о том, что неприкосновенность включает невмешательство и защищенность» [66].

Невмешательство предполагает обязанность государства обеспечить состояние его определенной автономии от государства, общества и других людей посредством установления необходимых запретов, а также закрепления определенного правового статуса или определенного режима социальной деятельности человека [67]. Защищенность охватывает охрану и защиту человека. Н. В. Витрук писал: «Под охраной понимаются меры, осуществляемые государственными органами и общественными организациями, направленные на предупреждение нарушения прав и обязанностей…

Под защитой же понимается принудительный (в отношении обязанного лица) способ осуществления права, применяемый в установленном порядке компетентными органами либо самим управомоченным лицом в целях восстановления нарушенного права» [68].

Необходимо различать неприкосновенность личности вообще и неприкосновенность власти. Сравнивая неприкосновенность личности с депутатской неприкосновенностью, Ф. М. Рудинский видел следующее различие между ними: «… Термин “неприкосновенность” относится здесь к различным субъектам общественных отношений. В одном случае речь идет о неприкосновенности индивидуума, в другом – члена народного представительства. Правом неприкосновенности личности обеспечивается личная безопасность отдельных лиц. Право депутатской неприкосновенности предназначено для иных целей» [69]. М. А. Амеллер подчеркивал, что назначение указанной неприкосновенности состоит в том, «чтобы гарантировать бесперебойную работу и полную независимость парламента. Иммунитет установлен в интересах парламента, а не в интересах его членов» [70].

Таким образом, неприкосновенность личности государственного или общественного деятеля в первую очередь преследует цель нормального функционирования политической системы государства, основные направления деятельности которой отражены в правовом статусе соответствующего лица. О. Е. Кутафин пишет: «Применительно к власти неприкосновенность – одна из важнейших гарантий статуса официальных лиц, выполнения ими своих обязанностей…» [71]

Неприкосновенность государственного или общественного деятеля в смысле ст. 277 УК РФ распространяется на его жизнь и здоровье [72].

Характеристика потерпевшего в законе не конкретизирована, в указанной статье УК РФ использованы родовые понятия: государственный или общественный деятель. Их определения в действующем законодательстве РФ не встречаются. В литературе чаще всего приводится перечень руководителей страны и должностных лиц высших органов законодательной, исполнительной и судебной власти, а также прокуратуры РФ и ее субъектов. К их числу, как правило, относят: Президента РФ, Председателя и членов Правительства РФ, депутатов Государственной Думы и членов Совета Федерации Федерального Собрания РФ, председателей Конституционного Суда РФ, Верховного Суда РФ, Высшего Арбитражного Суда РФ, Генерального прокурора РФ, руководителей субъектов РФ, руководителей федеральных органов исполнительной власти и лиц, занимающих аналогичные должности субъектов Российской Федерации и др.

Так, приговором Верховного Суда Республики Дагестан М. осужден по ст. 277 УК РФ за посягательство на жизнь председателя территориальной избирательной комиссии. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ признала приговор законным и обоснованным [73]; М. приговором Московского городского суда осужден за посягательство на жизнь депутата Государственной Думы К. [74]

Общественными деятелями признаются лица, состоящие в руководстве или активно участвующие в работе политических партий, общественных движений и объединений, фондов, профессиональных и иных союзов на федеральном или региональном уровнях [75].

А. Н. Игнатов в круг указанных лиц включал и глав органов местного самоуправления [76], тогда как А. В. Наумов специально оговаривает: «Государственным деятелем может быть признано лицо, занимающее достаточно высокий пост в государстве» [77]. Это мнение кажется более предпочтительным.

Е. А. Иванченко [78]при определении потерпевшего предлагает исходить из Федерального закона РФ от 27 мая 2003 г. № 58-ФЗ «О системе государственной службы Российской Федерации» [79]и Федерального закона от 27 июля 2004 г. № 79-ФЗ «О государственной гражданской службе Российской Федерации» [80]. Эта рекомендация не решит проблему установления круга лиц, признаваемых потерпевшими по ст. 277 УК РФ; ее использование лишь даст возможность определить виды соответствующих служб в Российской Федерации и не более того.

Многие авторы без каких-либо оговорок относят к потерпевшим судей (некоторые, правда, говорят только о федеральных судьях, тем самым, надо полагать, исключают из их числа мировых судей; другие называют только «чинов высшей судебной власти» [81]). На наш взгляд, при признании судьи потерпевшим в преступлении, предусмотренном ст. 277 УК РФ, во-первых, надо иметь в виду, что Уголовный кодекс содержит специальную норму об ответственность за посягательство на его жизнь (ст. 295 УК РФ). Во-вторых, согласно п. 3 ст. 3 Закона РФ от 25 июня 1992 г. № 3132–1 «О статусе судей в Российской Федерации» судья не вправе «принадлежать к политическим партиям, материально поддерживать указанные партии и принимать участие в их политических акциях и иной политической деятельности» [82]. Уголовный закон охраняет лишь деятельность, не противоречащую закону. Следовательно, судьи как таковые не могут признаваться потерпевшими в рассматриваемом преступлении, посягательство на их жизнь в зависимости от целей и мотивов деяния охватывается ст. 105 или 295 УК РФ. Государственной деятельностью занимаются лишь руководители высших судебных органов страны и судов субъектов Российской Федерации, в частности, определяя судебную политику, например, в сфере гражданского (арбитражного) или уголовного судопроизводства. Посягательство на их жизнь в связи с данной деятельностью подпадает под признаки преступления, предусмотренного ст. 277 УК РФ.