Коллектив авторов - Принцип формального равенства и взаимное признание права. Коллективная монография

Формальное равенство является одним из универсальных свойств (принципов) права , наряду с такими как свобода и справедливость, – обеспечивающими интеграцию общества на основе общеобязательных правовых норм. Но это не означает неизменности (вечности) содержания правового регулирования. Изменения, происходящие в обществе, влияют и на конкретное содержание норм о правах человека, на понимание формально равной свободы и юридической справедливости в новых исторических (социокультурных) условиях. В конкретном социальном контексте правовой принцип формального равенства (равенства в свободе) не исключает определенных льгот для ряда субъектов, например в форме социальных пособий, пенсий или налоговых льгот, государственных субсидий и пр. Формальное равенство не должно представляться социально обезличенным. Субъекты права должны взаимно признавать равную праводееспособность друг друга. Социальные льготы, пособия и т. п. правомерны тогда, когда основаны на принципе правового пропорционального равенства, то есть когда их предоставление пропорционально социальным тяготам сограждан-налогоплательщиков и соответствует общему уровню реальной правосубъектности. Идея социальных прав человека заключается в обеспечении равного социального минимума стартовых возможностей субъектов права и, следовательно, реализации (а не нарушении) принципа правового равенства и справедливости 93.

Н. В. Варламова

В современных условиях правовое регулирование претерпевает глубокие качественные трансформации. Традиционные представления о правопорядке как о единой иерархически организованной системе норм, установленных (санкционированных) государством и обеспечиваемых (в случае необходимости) исходящим от него принуждением, – не адекватны новой правовой реальности. Сегодня государство во многом утрачивает контроль над своим внутренним правопорядком, поскольку реализация принятых нормативных правовых актов, регулирующих, например, Интернет, налогообложение, борьбу с безработицей или экономическими преступлениями, не может быть обеспечена исключительно властными ресурсами, находящимися в распоряжении государства. Процесс правления как будто «ускользает» от национального государства 94. Глобализация предполагает расширение пространства социального взаимодействия и как следствие этого – пространственных пределов социальной организации и социального регулирования. Она фиксирует «сдвиг в пространственной форме организации и деятельности человека в сторону трансконтинентальных и межрегиональных моделей деятельности, взаимодействия и осуществления власти» 95. Государства все чаще воспринимают себя «не как суверенные державы, а в качестве солидарных членов международного сообщества» 96. Межгосударственное сотрудничество сегодня преследует цель универсализации социального порядка (прежде всего – правопорядка), то есть обеспечения соответствия (по меньшей мере непротиворечия) множества национальных правопорядков некоторым единым стандартам. По меткому замечанию М. ван Хука, в современных условиях все правовые системы в мире – «диалекты одного общего правового языка, разновидности единого правового дискурса» 97. Правовое регулирование приобретает транснациональные формы. Причем, речь идет не просто о расширении пространственных пределов, «выходе» за границы национальных государств – коренным образом меняется само представление о правопорядке. Прежняя монополия государства на установление и поддержание правопорядка испытывает существенно давление – как «сверху», так и «изнутри».

Практически каждый национальный правопорядок сегодня взаимодействует и конкурирует с целым рядом других, международных и наднациональных, правопорядков. Так, граждане большинства европейских стран одновременно являются субъектами определенного национального правопорядка и правопорядков Европейского союза и Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, глобального миропорядка, в качестве Конституции которого предлагается рассматривать Устав ООН 98, а также целого ряда правовых режимов более частного характера, регулирующих отдельные сферы международного сотрудничества (прав ВТО, lex mercatoria , различных Кодексов поведения, разрабатываемых транснациональными компаниями и их ассоциациями, саморегулирующегося интернет-пространства и т. п.). Ранее национальные правопорядки тоже вбирали в себя нормы, созданные в рамках иных юрисдикций, прежде всего – международно-правовые. Однако при этом нормы интериоризировались посредством специальных процедур имплементации, установленных национальным правопорядком, включаясь в иерархическую структуру. Сегодня в пределах юрисдикции государства нормы других правопорядков имеют прямое действие и непосредственно создают права и обязанности как для самого государства, так и для лиц, находящихся под его юрисдикцией.

На данный момент все большее число социальных процессов не может быть однозначно «привязано» к национальному или транснациональному уровню. То, что определенный процесс происходит на территории суверенного государства, не означает его национального характера, и наоборот, нечто национальное по своему происхождению (компания, капитал, культура) все чаще функционируют за пределами государственных границ, как в реальном, так и в виртуальном пространстве. Такая локализация глобального и глобализация национального « размывает оппозицию между национальным и интернациональным » 99. В правовой сфере это проявляется как отказ от жесткого разграничения национального, наднационального и международно-правового регулирования.

Классические монистическая и дуалистическая концепции соотношения внутреннего и международного права, сложившиеся в XIX в., более столетия назад, в современных условиях оказываются несостоятельными, так как не учитывают изменившиеся социальные реалии и не помогают разрешать проблемы, возникающие на практике. Это – «зомби из прошлого, которым настало время упокоиться» 100. Международное и внутреннее право больше не являются закрытыми системами, их нормы тесно переплетаются и действуют в рамках одних и тех же отношений. Например, Конституционный суд РФ исходит из того, что права и свободы человека и гражданина, закрепленные Конституцией РФ, – это, по существу, те же права и свободы, которые гарантированы Конвенцией о защите прав человека и основных свобод 101. Большинство стран признают общепризнанные принципы и нормы международного права, а также международные договоры, участниками которых они являются, в качестве части своих правовых систем. Опыт национальных органов конституционного контроля воспринят международными органами по защите прав человека, которые, в свою очередь, обогатили национальные конституционные доктрины и практику многими принципиальными доктринами и процедурами. Наконец, сформировался наднациональный уровень правового регулирования, сочетающий в себе элементы международного и внутреннего права и оказывающий определяющее воздействие на развитие правовых систем государств – участников соответствующих объединений 102.