Н. Горшкова - Нарушение деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества (уголовно-правовое исследование). Монография

С 1930-х гг. сложилась практика, в соответствии с которой осужденных, допускавших проявления дезорганизации нормальной деятельности мест заключения, отправляли для дальнейшего отбывания наказания на острова Северного Ледовитого океана и в отдаленные северные лагеря (Ухтопечлаг, Норильлаг, Севвостоклаг и отдаленные подразделения Сиблага). Так, в 1935 г. НКВД СССР была утверждена Инструкция о порядке направления заключенных в срочные тюрьмы из исправительно-трудовых лагерей (ИТЛ), которая предусматривала изоляцию заключенных, дезорганизующих деятельность лагеря 57.

Однако в конце 1936 г. руководство НКВД пришло к выводу, что исправительная система оказалась неэффективной и слабоуправляемой, нуждается не только в реорганизации, но и в укреплении в ней режима содержания. Ситуация была дестабилизирована, а управление ИТУ дезорганизовано поведением содержавшихся в местах лишения свободы заключенных.

В августе 1937 г. руководству различных ИТЛ был отдан приказ наркома НКВД СССР Н. И. Ежова, в соответствии с которым требовалось подготовить и рассмотреть в особых совещаниях дела лиц, ведущих «активную антисоветскую, подрывную и прочую преступную деятельность в данное время» 58. На такое рассмотрение были направлены все дела лиц, занимавшимися в лагерях бандитизмом, грабежами, издевательством над заключенными, совершавшими бандитские действия при этапировании. По итогам проведенных совещаний принимались решения казнить данных заключенных. По всем лагерям НКВД было расстреляно примерно 30 тыс. чел., подавляющую часть из которых составляли лидеры организованных преступных групп и их подручные 59.

Как свидетельствуют архивные материалы многих лагерей, за период с середины 1938 по конец 1940 гг. «обстановка среди спецконтингента существенно изменилась в лучшую сторону, а оставшиеся преступные группировки и их лидеры затаились» 60.

С начала Великой Отечественной войны лицам, осужденным за бытовые и другие незначительные преступления, представилась возможность искупить вину перед обществом в борьбе с немецкими захватчиками. В соответствии с Указами Президиума Верховного Совета СССР от 12 июля и 24 ноября 1941 г. из мест лишения свободы были досрочно освобождены названные категории заключенных с направлением в Красную Армию. Было освобождено примерно 420 тыс. чел., что составило около 25 % от общей численности лиц, лишенных свободы. Всего за первые три года войны в армию было направлено примерно 975 тыс. чел. 61

В результате в местах лишения свободы сконцентрировалось большое число осужденных за тяжкие преступления. В это время начали проявляться акты саботажа, оживилась деятельность отдельных групп осужденных, направленная на подготовку вооруженных восстаний. Государственная власть решительно реагировала на попытки таких выступлений. В частности, практиковалось применение оружия без предупреждения при нападении на работников мест заключения и в случаях отказа осужденного приступить к работе после двукратного предупреждения 62.

В 1950-х гг. проблемы уголовно-правовой охраны нормальной деятельности ИТУ вновь стали предметом научных дискуссий 63, поскольку до этого времени не было нормы, которая предусматривала бы ответственность за подобные посягательства.

Преступные деяния, выражавшиеся в применении насилия к сотрудникам мест лишения свободы или осужденным, квалифицировались по различным статьям УК РСФСР 1960 г.: как убийство (ст. 102), хулиганство (ст. 206), насилие в отношении должностного лица в связи с его служебной деятельностью (ст. 193) и т. п. 64

Известны случаи, когда лица, осужденные за тяжкие преступления, вообще не привлекались к уголовной ответственности за насилие над заключенными, вставшими на путь исправления, если потерпевшим были нанесены легкие или даже менее тяжкие телесные повреждения. М. Журавлев и В. Владимиров приводят следующий пример: «Группа осужденных подвергла жестокому избиению заключенного Г., который порвал с воровской средой, был назначен бригадиром и не позволял рецидивистам притеснять других заключенных. Повреждения, нанесенные потерпевшему, были отнесены к разряду легких. Однако виновные были привлечены только к дисциплинарной ответственности» 65.

Таким образом, отсутствие норм, обеспечивающих охрану деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества в рассматриваемый период, вынуждало судебную практику на применение в таких случаях норм об ответственности за преступления против личности.

Описанные выше действия со стороны осужденных нередко квалифицировались как бандитизм. В постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 29 сентября 1953 г. № 8 «Об устранении недостатков в судебной практике по делам о преступлениях, совершенных в местах заключения» 66указывалось судам не принимать к производству дела о действиях, нарушающих по своему характеру лагерный режим. К числу таких нарушений Пленум как раз отнес нанесение побоев и легких телесных повреждений, не оговаривая при этом необходимости учета ни личности виновного, ни мотивов совершения таких преступлений. Тем самым указанное постановление запрещало судам расширительно толковать понятие «бандитизм» и применять данную норму по аналогии.

На наш взгляд, наличие подобных проблем применения уголовного закона обусловило включение в УК РСФСР специальной статьи, предусматривающей уголовную ответственность за действия, дезорганизующие работу ИТУ. Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 25 июля 1962 г. в УК РСФСР 1960 г. впервые была включена ст. 77.1 под названием «Действия, дезорганизующие работу исправительно-трудовых учреждений». Статья содержалась в разделе «Иные государственные преступления» главы «Государственные преступления» 67. В указанном разделе были собраны преступления не по родовому объекту, а по различным признакам, в результате чего в ней оказались деяния, посягающие на общественные отношения в различных областях (например, ст. 75, 77, 78, 79 УК РСФСР и др.). Подобное расположение нормы вызывало полемику по вопросу определения родового объекта преступления.

По мнению некоторых ученых, родовым объектом действий, дезорганизующих работу ИТУ, были основные интересы СССР в области исправительно-трудовой политики 68; по суждению других – общественные отношения, обеспечивающие безопасность государства 69. В дальнейшем эта позиция подверглась критике. А. И. Гуров прямо указывал на неправильность определения объекта рассматриваемого посягательства, что значительно затрудняло применение закона на практике. Автор подчеркивал: «…вряд ли факт терроризирования нескольких осужденных может повлиять на безопасность государства. С юридической точки зрения объектом данного преступления являются общественные отношения, возникающие в сфере управления определенными узкообусловленными процессами – организации работы по исправлению… осужденных» 70.