Сергей Дробышевский - Политическая организация общества и право как явления социальной эволюции. Монография

Относительно того, что именно заслуживает наименования общеобязательных социальных норм и поэтому права, среди юристов прошлого и современности существуют глубокие расхождения во мнениях [93]. Причем едва ли в большинстве случаев они вызваны разной степенью постижения авторами теоретических построений о праве его природы. Квалификация ученого в конечном счете определяется тем, в какой степени созданная им теория обслуживает нужды практики. Существенно же различные концепции права как системы общеобязательных правил поведения зачастую с пользой применялись и применяются для обеспечения нормального функционирования тех политий, в которых сложились. Все это заставляет видеть в отличающихся друг от друга «нормативных» теориях права в целом адекватные своему объекту «объяснения» [94]опосредуемой ими далеко не идентичной юридической практики и поэтому искать корни неодинаковых определений права как системы общеобязательных социальных норм в специфике правового регулирования там, где они были сформулированы [95].

Некоторые ученые придерживаются взгляда, что общеобязательные нормы – один из видов предписаний должного поведения, формулируемых органами государства и адресуемых объединенным в политическое тело лицам и организациям для реализации. А именно рассчитанные на многократное использование отмеченные веления общего характера. Они вырабатываются лишь одной из подсистем органов общеполитийного управления – только подразделениями высшего и иногда среднего звеньев таких структур. Эти правила относятся согласно описываемой концепции к праву, а органы, их формулирующие, именуются правотворческими. Все же остальные общеобязательные предписания государственных органов, в особенности веления многочисленных подразделений низшего звена государственного механизма, рассматриваются как явления правоприменительной деятельности, а органы, их выносящие, называются правоприменительными. Причем предписания этих органов не включаются в объем понятия «право» [96]. Одновременно соответствующие теоретики считают для себя важным отстаивать суждение, что свобода усмотрения правоприменительных государственных структур при претворении в жизнь общеобязательных норм, сформулированных правотворческими органами, ограничена рамками содержания, вложенного в нормы при правотворчестве [97].

Излагаемая теория, по отношению к которой в юридической литературе применяются термины «легализм» [98], «механическая юриспруденция» [99], а также «формальный стиль» юридической деятельности [100]и «конвенционализм» [101], предполагает в качестве задачи правоприменителя не формирование политики, а только ее реализацию. Как отмечает Л.Д. Поспишил, согласно концепции легализма «все возможные социальные проблемы и столкновения интересов решены в применяемых общеобязательных нормах, и в инвентаризационной описи социальных отношений нет неадекватно трактуемого этими нормами остатка, требующего творчества со стороны правоприменителя. Легализм ждет от него обнаружения, а не создания права» [102]. В частности, от правоприменительного органа требуется, во-первых, абстрагирование из рассматриваемого дела черт, тождественных имеющимся в ситуации, предусмотренной общеобязательной нормой. Во-вторых, приравнивание анализируемой фактической ситуации к той, которая описана в норме. В третьих, на основе фикции их идентичности механическос применение санкции нормы к разрешаемому делу [103]. Причем правоприменитель должен так поступать «независимо от каких бы то ни было внешних обстоятельств» [104], полагая, что общеобязательные нормы содержат все ответы на стоящие перед ним вопросы, полны и непогрешимы [105].

Такая теоретическая платформа занимает господствующее положение в правовой идеологии политий с полномочиями низшего звена общеполитийных органов управления, близкими к тем, которые она предполагает [106]. Например, она определяла внутреннюю политику китайской империи в 221–206 гг. до н. э. Здесь в доктрине ведущих теоретиков легализма Шан Яна и Хань Фэя все право рассматривалось как система общеобязательных норм, сформулированных в исходящих от императора правовых нормативных актах. Постулировалось, что составляющие право общеобязательные правила действуют в силу санкции императорской власти и что для их реализации не имеет никакого значения, совпадают они или не совпадают с императивами морали. Шан Ян и Хань Фэй презюмировали способность промульгированных императором норм права решить все требующие государственного вмешательства споры и конфликты. Поэтому они были убеждены в недопустимости модификации права государственными чиновниками применительно к особым обстоятельствам конкретных дел и ориентировали должностных лиц государства на точное претворение в жизнь императорских директив без каких-либо отступлений [107]. Другими очевидными примерами господства легализма помимо Китая III в. до н. э. являются Римская империя, начиная с правления Александра Севера [108], а также СССР и ряд государств, союзных ему по Варшавскому договору.

Во всех перечисленных, равно как и в остальных случаях легализма в истории никогда не было полного соответствия между этим учением и опосредуемой им политической практикой. Причиной является то, что классификация структур общеполитийного руководства на высшие и низшие непременно хотя бы в некоторой степени не совпадает с разделением между общеполитийными органами управления полномочий по формированию политики, с одной стороны, и по ее реализации – с другой [109]. В частности, лишь в платоновской утопии, а не в действительно функционирующих государствах функции истинного политика, подразумевающие, по Платону, изменение общеобязательных норм, начавших вредить государству, сконцентрированы у заметивших этот вред должностных лиц не всех, а только высших государственных органов. И чиновники общеполитийных управляющих структур, лишенных правотворческих полномочий, сообщив своему руководству о необходимости изменения общеобязательных правил, неукоснительно проводят в жизнь вредоносные нормы вплоть до их отмены [110]. Иными словами, как бы ни была узка компетенция подразделений низшего звена аппарата общеполитийного руководства, она все же включает их участие не только в осуществлении, но и в создании политических директив [111]. И это обстоятельство всегда сказывается на структуре легализма как концепции там, где установилось его господство. Чтобы устоять, легализм жертвует собственной логической согласованностью и чистотой, вбирая в себя теоретические конструкции, обеспечивающие одновременное решение двух задач: примирения легалистической доктрины с действительными принципами функционирования политического тела и поддержания видимости сохранения ее устоев.