Александр Чучаев - Уголовно-правовые взгляды Н.Д.Сергеевского

233 При изложении данного материала Сергеевский исходит из конструкции неосторожности, указанной в уголовном законодательстве, в частности Уголовном уложении 1903 г., ст. 42 которого гласит: «не вменяется в вину деяние, коего учинивший не мог предвидеть или предотвратить».

234 Изменение (отклонение) направления преступного деяния по обстоятельствам, лежащим вне воли виновного.

235 См. об этом подробно: Таганцев Н. С. Указ. соч. С. 261–263.

236 В ст. 43 Уголовного уложения 1903 г. говорится: «Неведение обстоятельств, коим обусловливается преступность деяния или которое усиливает ответственность, устраняет вменение в вину самого деяния или усиливающего ответственность обстоятельства. При неосторожных деяниях правило сие не применяется, если самое неведение было последствием небрежности виновного».

237 Сергеевский Н. Д. Русское уголовное право. С. 278.

238 Там же. С. 279.

239 Исторические исследования вопроса о крайней необходимости, как правило, криминалисты XIX в. начинают с древнееврейского права. В литературе встречаются указания, что древнеримское право содержало положения об этом институте. По поводу последнего обстоятельства Н. Розин замечает, что оно возникло в результате неправильной интерпретации высказываний Иеринга (см.: Розин Н. О крайней необходимости. Уголовно-юридическое исследование. СПб., 1899. С. 23).

24 °Cм. об этом подробно: Розин Н. Указ. соч. С. 171–178.

241 Сергеевский Н. Д. Русское уголовное право. С. 284.

242 Бернер по этому поводу замечал, что в состоянии крайней необходимости нет ни времени, ни возможности припомнить и применить реестр близости (см. об этом подробно: Таганцев Н. С. Указ. соч. С. 219).

243 Розин Н. Указ. соч. С. 180.

Гельшнер пишет: «Следует уничтожить то ограничение, в силу которого правонарушение является ненаказуемым только в случае защиты собственных интересов или интересов близких лиц. Самоотверженное спасение совершенно чужого спасающему человека стоит гораздо выше в нравственном отношении, чем спасение себя или дорогих лиц, а следовательно, юридическое основание ненаказуемости действий приобретает здесь большую силу» (цит. по: Таганцев Н. С. Указ. соч. С. 218).

244 Таганцев Н. С. Указ. соч. С. 219.

245 Сергеевский Н. Д. Русское уголовное право. С. 280.

246 Розин Н. Указ. соч. С. 191.

247 Будзинский С. Начала уголовного права. С. 140–141.

248 Таганцев Н. С. Русское уголовное право. С. 213–214.

249 Сергеевский Н. Д. Русское уголовное право. С. 218.

250 Данное понятие не выступает аналогом современного понятия вменяемости как способности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) и руководить ими.

251 Строгого детерминизма.

252 Таганцев Н. С. Указ. соч. С. 144–145.

Ад. Франк пишет: «Для оправдания вмешательства уголовного закона недостаточно, чтобы совершенное деяние представляло внешние признаки преступления, надобно, кроме того, чтобы виновник этого деяния мог быть ответствен за него, чтобы он совершил его при полной свободе и полной силе своих умственных способностей; необходимо, чтобы мы в нем видели существо нравственное, а не слепую силу, не орудия случая или воли других лиц. Это на языке уголовного права называется вменяемостью. Без вменяемости, без ответственности нет преступления, и вместо преступного деяния пред нами является только случай или несчастие».

Легко определить общие условия вменяемости, которые никогда не возбуждали никакого сомнения; они заключаются в свободе и здравом уме» (Франк Ад. Указ. соч. С. 181)

253 Сергеевский Н. Д. Русское уголовное право. С. 219.

254 Пусторослев П. П. Преступность, виновность и вменяемость // Журнал Министерства юстиции. 1907, апр. С. 108.

255 Пусторослев П. П. Преступность, виновность и вменяемость // Журнал Министерства юстиции. 1907, апр. С. 222.

256 Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, это различие не проводит, а лишь предусматривает общие правила замены наказания (ст. 6 и 11).

257 Кандинский В. Х. К вопросу о невменяемости. СПб., 1890. С. 47–48.

258 Сергеевский Н. Д. Русское уголовное право. С. 241.

259 Индетерминизм – философское учение и методологическая позиция, которые отрицают либо объективность причинной связи (онтологический индетерминизм), либо познавательную ценность причинного объяснения в науке (методологический индетерминизм) (см.: Философский энциклопедический словарь. М., 1983. С. 205).

260 В литературе свобода воли определялась по-разному, например, как «способность делать что-либо без всяких возбужденных извне представлений» (Joch); «под свободною волей разумеют возможность в данную определенную минуту жизни хотеть или не хотеть чего-либо, что кажется возможным нашему разумению. Свободную волю понимают в том смысле, что человек желает чего-нибудь, не будучи к тому определяем какою бы то ни было причиною или мотивом; словом – желает единственно потому, что он желает. Решимость хотеть или не хотеть чего-либо находит, таким образом, свое последнее основание в воле» (Scholten); свобода воли – это такая «причинность, когда причина не бывает определена предшествующею по необходимым законам, то есть, как безусловную самодеятельность или возможность начинать собою ряд явлений, в дальнейшем своем течении совершающихся по законам природы» (Кант); при свободе воли «выбор направления к действию… приписывается воле как верховной инстанции, стоящей вне арены борющихся побуждений и потому в сущности свободной» (Сеченов); свободная воля, «являясь причиной других явлений, сама не имеет причины» (Коркунов) и др.

261 Сергеевский Н. Д. Русское уголовное право. С. 228.

262 Родоначальником школы нецессарианизма считается Гомель, издавший в 1771 г. работу «Die Belohnung und Strafe nach türkischen Gesetzen».

263 Сергеевский Н. Д. Русское уголовное право. С. 229.

264 Там же. С. 229, 230.

265 Там же. С. 231.

Основоположник данной школы проф. Лист, отвергая теорию свободной воли, первоначально выдвинул довольно-таки неопределенный признак, характеризующий субъекта преступления, – «нормальной определяемости». Человек способен нести уголовную ответственность, «если он поддается влиянию представлений путем, известным нам из опыта, если число и содержание его представлений, живость его ощущений, сила воли достигают среднего минимума, который мы встречаем у людей нашего общества… Способность ко вменению есть нормальная определяемость. Способен ко вменению, таким образом, всякий душевно зрелый и душевно здоровый человек, находящийся в полном сознании. Нормальное содержание и нормально определяющая сила представлений составляет сущность вменяемости».

Однако впоследствии он отказывается от этого утверждения и заявляет, что понятие вменяемости, отличие вменяемых от невменяемых имеет значение до тех пор, пока государство ограничивается исправлением и устрашением преступников, но как только оно начинает видеть в наказании «меру обеспечения от преступников, то самый вопрос о вменяемости утрачивает значение. Различие между наказанием неисправимых и мерами охраны общеопасных душевнобольных не только практически недостижимо, но и принципиально несостоятельно» (подробно об этом см.: Сергеевский Н. Д. Русское уголовное право. С. 231).