Р. Зайнуллин - Очная ставка с участием несовершеннолетнего обвиняемого

Еще одним основополагающим нравственным принципом деятельности следователя является гуманизм [42] Гуманизм (от лат. humanitas – человечность) – мировоззрение, в центре которого находится идея человека . Л. Л. Каневский понимал под гуманизмом не только уважительное отношение к личности, но и убеждение в безграничности возможностей человека и его способности к совершенствованию [43] См.: Каневский Л. Л. Криминалистические проблемы расследования и профилактики преступлений несовершеннолетних. – Красноярск: Изд-во Красноярского ун-тa, 1991. – С. 105. . Гуманизм как нравственный принцип деятельности следователя закреплен и в международных правовых актах, и в Конституции и УПК РФ, что, несомненно, свидетельствует о его огромном значении. В частности, принцип гуманизма закреплен в ст. 9 УПК РФ, которая запрещает осуществление действий и принятие решений, унижающих честь участника уголовного судопроизводства, а также обращение, унижающее его человеческое достоинство либо создающее опасность для его жизни и здоровья. Более того, она устанавливает запрет насилию, пыткам и другому жестокому обращению.

Гуманизм приобретает особое значение в связи с тем, что, расследуя преступление, должностное лицо в ряде случаев воздействует на психику человека. В этой связи требует разрешения вопрос отграничения допустимого психологического воздействия на личность в процессе производства очной ставки от психического насилия, которое во всех случаях является противоправным и антигуманным.

Правомерное психическое воздействие отличается от психического насилия наличием у подвергающегося воздействию лица свободы выбора той или иной позиции [44] См.: Ратинов А. Р. Судебная психология для следователей. – М., 1967. – С. 163. . Это представляется справедливым, если исключить ситуацию, в которой внешне свободный выбор является следствием ранее примененного психического насилия и вызванного им состояния.

К правомерному и нравственно оправданному психическому воздействию на личность следует отнести такое воздействие, которое понимается как «положительное влияние на психику человека, как создание наиболее благоприятных условий для течения психических процессов, поддержания активных условий для течения психических состояний и проявления положительных психических свойств личности» [45] Пантелеев И. Ф. Некоторые вопросы психологии расследования преступлений // Труды ВЮЗИ: сборник статей. – М., 1973. – Вып. 29. – С. 221. . Поскольку подростковый возраст характеризуется повышенной эмоциональностью и самолюбием, обостренным чувством собственного достоинства, то высокомерие и пренебрежение являются неприемлемыми с точки зрения этики. В то же время отношение следователя к участникам уголовного судопроизводства не должно перерастать в панибратство, так же как и строгость, официальность – в жестокость.

Особое значение при расследовании преступлений приобретает и такой нравственный принцип, как честность. Еще в ст. 405 Устава уголовного судопроизводства 1864 г. было предусмотрено положение: «Следователь не должен домогаться сознания обвиняемого ни обещаниями, ни ухищрениями, ни угрозами, ни тому подобными мерами вымогательства» [46] Цит. по: Титов Ю. П. Хрестоматия по истории государства и права России. – М., 2005. – С. 246 . . Однако опросы следователей показали, что 81 % от общего числа респондентов прибегают в случае необходимости к обману и лишь 19 % никогда его не используют. Мы же поставим вопрос иначе: может ли обман быть нравственно оправданным в зависимости от конкретной следственной ситуации?

В юридической литературе дается однозначно отрицательный ответ на него. Та к, А. С. Кобликов, А. Р. Ратинов, М. С. Строгович отмечают при этом, что обманом следует считать и тактические приемы, которые традиционно именуются «следственными хитростями» и «психологическими ловушками» [47] См., например: Кобликов А. С. Указ. соч.; Ратинов А.Р., Зархин Ю. Следственная этика // Социалистическая законность. – 1970. – № 10; Строгович М. С. Проблемы судебной этики. – М., 1974. (сущность следственной хитрости состоит в оперировании информацией, благодаря чему попытки преступника и иных заинтересованных лиц использовать в своих целях информацию о материалах и планах расследования не достигают цели, а, напротив, служат на пользу раскрытия преступления) [48] См.: В. В. Мозяков Руководство для следователей. М.: Экзамен, 2005. .

Мы не можем согласиться с подобной точкой зрения. Считаем, что указанные авторы в своих работах оперируют нравственной категорией честности в ее абсолютном, абстрактном понимании. Применение подобной абстракции к конкретной реальной следственной ситуации, несомненно, приведет к внутриличностному конфликту следователя, ибо «в сознании следователя возникает противоречие между отдельными ценностями, его ценностная ориентация подвергается испытанию» [49] Белкин Р. С. Криминалистика: проблемы сегодняшнего дня. Злободневные вопросы российской криминалистики. – С. 110. . Действительно, порой перед следователем встает выбор: использовать в допустимых пределах обман либо «провалить» дело. Если следовать традиционной точке зрения, исходить из абсолютной категории честности, то выбор всегда должен быть в пользу второго варианта.

Совершенно противоположное решение данного вопроса предлагает Р. С. Белкин в одной из своих работ. Вполне справедливо он отмечает, что «отрицательная моральная оценка таких действий не препятствует их совершению, если на шкале ценностей они выступают как «меньшее зло», если их цели безусловно нравственны» [50] Белкин Р. С. Криминалистика: проблемы сегодняшнего дня. Злободневные вопросы российской криминалистики. – С. 107–115. . Таким образом, Р. С. Белкин делает выбор в пользу первого варианта, т. е. полагает, что обман нравственно оправдан и допустим тогда, когда представляется как «меньшее зло».

Ради справедливости необходимо отметить, что Р. С. Белкин в той же работе приводит разновидности обмана, которые в любом случае являются нравственно недопустимыми: – обман, основанный на правовой неосведомленности противостоящего следователю лица, незнании им своих прав и обязанностей, на его ошибочных представлениях о правовых последствиях своих действий; – обман, основанный на заведомо неисполнимых обещаниях этому лицу (нереальных льгот, незаконных послаблений и т. д.); – обман, основанный на фальсифицированных доказательствах, специально изготовленных свидетельствах «признания соучастников»; – обман, основанный на дефектах психики подследственного и иных его болезненных состояниях; – обман, основанный на мистических предрассудках и религиозных убеждениях противостоящего следователю лица.