Анатолий Тилле - Советский социалистический феодализм 1917–1990

Занимаясь специально преступностью, даже без статистических данных, они не могли не знать того, что знал весь народ на собственной спине, т. е., что преступность растет. Но они в угоду «теории» подтасовывали факты и потому лгали заведомо. Нынешний глава юридической науки – В. Кудрявцев на VI конференции ООН по криминологии убеждал международную общественность, что: 1) преступность в СССР неуклонно сокращается; 2) снижается общественная опасность преступных проявлений; 3) перестает существовать организованная преступность. [20] МЛОТГП,т.1,с.348 Трижды лгал, все как раз наоборот! Подчеркиваю, не ошибался, а лгал заведомо!

И именно за эту постыдную ложь, за дымовую завесу вокруг уголовно-милицейской щелоковской мафии удостоилась в 1985 году группа «криминологов» во главе с В.Кудрявцевым Государственной премии!

Уже в 1986 г. Верховный суд СССР признал (но без цифр!), что преступность у нас растет «во впечатляющих размерах», но в вышедшем в 1988 г, под редакцией профессоров Б.Коробейникова, Н.Кузнецовой и Г.Миньковского учебнике для юридических вузов, как и тридцать лет назад, утверждается, что преступность в СССР – «рудимент прошлых формаций» и «относится к числу затухающих явлений; ее коренные причины необратимо (?!) ликвидированы». [21] Я пошутил. Это цитата из советского учебника «Теория государства и права» времен террористического сталинского режима (М., 1949, с. 44), в которой «разоблачаются» западные, т. е. «буржуазные» ученые, «платные агенты империализма». Я только переадресовал ее советским ученым.

Ученые могут заблуждаться, кроме того, не каждый может, как Джордано Бруно, взойти за свои идеи на костер (великий Галилей перед судом инквизиции отрекся от своего учения), но советские «криминологи» заведомую ложь сделали своей профессией. Чтобы читатель не подумал, что сказанное – месть обделенного премией конкурента, приведу текст покаяния одного из лауреатов: «Отступления от правды, замалчивания и искажения имели место в борьбе с преступностью, причем не только в практической деятельности, но и в теории, в криминологической науке. Не было правды (!) ни в оценке состояния преступности, ни в объяснении причин» [22] «Советская юстиция», 1989, N З.с.9 . Все верно, но «кающийся грешник» не забыл поставить перед своей фамилией «Лауреат Государственной премии».

Вот так и сочинялись в угоду партии ничего не имеющие общего с действительностью мифы о непрерывном повышении благосостояния советского народа, о несравненных преимуществах социализма, об отсутствии эксплуатации человека человеком, об отсутствии безработицы, о законности, о верховенстве закона и народовластии и т. д. и т. п. И разве теперь эти мифы рухнули? Большинство из них повторяется по формуле: «да, были ошибки, отступления от правды, но теперь… теперь мы перестроились».

Что касается основ теории советской юридической науки, то здесь необходимо и достаточно остановиться на важнейшем вопросе – понятии права.

Не входя в рассмотрение многословных вариантов, все определения права можно свести к двум: 1) право есть возведенная в закон воля экономически господствующего класса; [23] Криминология. М., 1988, с. 63–64 2) право есть совокупность норм, установленных государством и выражающих волю экономически господствующего класса. [24] МЛОТГП,т.1,с.348

«Классики марксизма-ленинизма» праву уделяли мало внимания и редкие упоминания о нем выискиваются, тщательно анализируются и развиваются. Первое определение выведено из «Манифеста коммунистической партии» К.Маркса и Ф.Энгельса. Определения права там нет, есть упрек в адрес буржуазии, что свою волю она возвела в закон. Отсюда марксисты заключили, что всякое право есть возведенная в закон воля господствующего класса.

Второе определение было представлено (от авторства он отказывался) А. Вышинским и господствовало в науке пока в ней господствовал сам А.Вышинский. [25] А.Вышинский. Вопросы права и государства у К.Маркса. М., 1938, с. 36–37

Различие в определениях сводится к акценту: воля в первом, норма во втором. [26] И.Сабо (Венгрия) за второе опрсдсление упрекал советскую юридическую науку в нормативизме. I.Szabo. The Notion of Law. Acta juridica, T. 18 (3-4) 1976, p. 263–272. Оснований для такого упрека нет, ибо содержание норм определяется экономически господствующим классом, а не верховной нормой. Нельзя сказать, что акцент не имеет значения: первое определение, ставит на первое место волю господствующего класса, второе же подчеркивает роль закона как формы выражения воли, но в любом случае социалистическое право «всегда является выражением интересов трудящихся и государственной воли, опосредствующей эти интересы.» [27] С. Алекссев, Общая теория права, Т.1.М., 1981, с.104

Но 90-95 % объема законодательства вообще не известны трудящимся (и это не только секретные акты), в том числе и членам партии. Кто же формулирует «волю партии»? Мы уже видели, что ЦК (в смысле членов ЦК, а не аппарата) ее не определяет. Остается политбюро. А отсюда недалеко и до мысли, что волю партии и народа может выражать один человек – вождь (кондукатор, дуче, каудильо, фюрер). Так оно и было при Сталине, затем при Хрущеве и Брежневе.

Если мы предположим, что вождь все же может выразить интересы трудящихся, тогда получится, что Закон от 7 августа 1932 года, по которому расстреливали за сбор колосков, за мешок картошки; акты 1934 года о внесудебной расправе с «террористами»; указ от 26 июня 1940 года об уголовной отвегственности за отсутствие на работе в течение 20 минут и прочие драконовские законы были изданы по воле народа и в его интересах.

На этой идее воспитывались поколения работников партии и государственного аппарата, юристов и, в конечном счете, всего населения.

Поэтому, если закон запрещает использование детского труда, но «первый» района в Узбекистане или в Молдавии (естественно, с одобрения обкома и ЦК) считает, что экономические условия требуют участия детей в уборке хлопка или табака, то он дает такой приказ и по его воле маленькие дети на отравленных пестицидами и гербицидами полях должны работать от зари до зари под палящим солнцем, а потом спать на земле в овечьих кошарах. И кто воспротивится «воле партии»? Прокурор – член бюро райкома? Это несерьезно. Сами дети? Но они беззащитны. Их родители? Но они так же забиты и бесправны, как их дети.

А как же со строительством «правового государства», этим «звездным часом права»? Ответ прост: сама постановка вопроса о строительстве «правового государства» означает, что правового государства у нас нет, а сроки его построения даже приблизительно не определены.

Так или иначе, я надеюсь, что читатель понял, почему надо было хотя бы немного остановиться на состоянии советской правовой науки. В том числе и на таком, казалось бы, отвлеченном вопросе, как понятие права, ибо оно проецируется на практику. Отношение господствующего класса к праву и законности, абсурдно по существу: с одной стороны, полное пренебрежение, презрение к праву, нежелание считаться ни с принципами права и законности, ни с конкретными законами, а, с другой стороны, – совершенно мистическая вера во всемогущество закона. Это противоречие может показаться взаимоисключающим, но оно четко прослеживается на всем протяжении советской истории, начиная с «декретов Октября», «чрезвычайки», кончая милой сердцу западных либералов «перестройкой».