Протоиерей Георгий Ореханов - В. Г. Чертков в жизни Л. Н. Толстого

Именно в высказываниях такого рода, мне представляется, содержится способность Л. Толстого прислушаться к мнению своего оппонента в вопросах веры в этот ранний период после религиозного кризиса. Однако переоценивать их значение не следует: будем помнить, что к этому моменту уже произошел решительный разрыв Толстого с гр. А. А. Толстой, причем, по свидетельству последней, писатель не скупился на кощунственные выражения в своей оценке церковного учения.

Очень характерно также, что образцом в художественном воплощении образа Христа в этот период для Черткова являются герои Ф. М. Достоевского. В письме Л. Толстому от 10 декабря 1883 г. он указывает: «О Достоевском я записал почти все стихи, появившиеся в газетах. Его смерть была для меня большим лишением – я только что собирался с ним познакомиться. Мне кажется, что я никогда не слышал высшего и лучшего толкования учения Христа в приложении к жизни, чем то, которое он дает в Идиоте, и, главным образом, – в Алексее Карамазове. – Я вам намеренно сообщаю свою тетрадь выписок и свое впечатление от Достоевского, для того чтобы вы видели меня лучше и чтобы, вследствие этого, отношения между нами были бы возможно полезнее для меня» (ПСС. Т. 85. С. 25). 13 марта 1884 г. В. Чертков указывает по поводу учения Христа: «Само учение непосредственно вызывает во мне отзывчивость всего, что сознаю в себе лучшего и высшего. Поэтому признаю учение божеским… Следовательно, другими словами, – нужно исполнять учение Христа, потому что Он Бог» (ПСС. Т. 85. С. 40). 25 марта 1884 г. В. Чертков разъясняет эту свою мысль: «Христос мне представляется так: Стремление к Богу безусловное – ради славы того Бога, перед которым уничтожаешься и уничтожаясь перед которым становишься его проводником <���…> земля для меня только переходная инстанция, не «постоялый двор», в этом я с вами согласен, но тем не менее переходная инстанция » (ПСС. Т. 85. С. 45). В следующем письме, от 26 марта, Чертков возражает против известного и крайне неубедительного способа перевода Л. Толстым первого стиха Евангелия от Иоанна: «Теперь, перечитывая в связи… с желанием найти в вашем изложении Евангелия простое, ясное выражение учения Христа… я сталкиваюсь с мыслями, с пониманием мне не сродным. Изменять насильственно своего понимания, разумеется, не хочу, да и не мог бы» (ПСС. Т. 85. С. 46; многоточия в тексте письма принадлежат его автору). 17 июля 1884 г. В. Чертков указывает: «Единственное, что мне помогает, это сознание своей полной беспомощности и обращение ко Христу. И в этом смысле Он для меня действительно воскрес» (ПСС. Т. 85. С. 85).

В ответных письмах писателя содержится довольно твердая «отповедь» мистическим настроениям своего молодого друга: в письме от 24 июля 1884 г. Л. Толстой, отвечая на многочисленные недоумения своего корреспондента, последовательно указывает, что в церковном учении и в христианской догматике его не устраивает, – страх перед вечными загробными мучениями (очень интересно и характерно признание Толстого, что он с детства никогда в них не верил) и учение об искуплении (Толстой пишет, что этот путь очень для него странен, и утверждает, что он характерен в основном для женщин, вообще для людей, которые приходят к любви через страх. Здесь же присутствует и столь характерная для писателя аперсоналистичность – он не готов признать Бога отличным от себя Личным Существом, к Которому возможно обращаться за помощью в молитве. Продолжая эту мысль, Л. Толстой категорически отказывается признать необходимость и действенность христианской молитвы, так, как понимает ее Церковь, и предлагает свое понимание молитвы (ПСС. Т. 85. С. 77–80).

Но В. Чертков еще не сдается: в письме от 2 сентября 1884 г. он конкретно указывает, что́ в трактате писателя «В чем моя вера?» не заслуживает, с его точки зрения, включения в гектографические копии для последующего распространения: это отрицание Искупления, Воскресения Христа и вера в личную загробную жизнь. Аргументируя свою точку зрения, в качестве одной из причин В. Чертков упоминает то обстоятельство, что это отрицание ввергает читающего «в целый хаос сомнений и вопросов»; кроме того, он пишет, что и сам лично далеко еще не уверен в справедливости этого отрицания, добавляя: «Для меня это опровержение так же мало убедительно, как и противоположное утверждение» (ПСС. Т. 85. С. 97). В письме от 25 сентября В. Г. Чертков указывает по поводу нового перевода Толстым Евангелия, что «пробелы против канонического перевода слишком чувствительны и резки», а некоторые мысли и выражения Л. Толстого «неприятно поражают даже меня, а других, разумеется, совсем отталкивают, ни за что ни про что» (ПСС. Т. 85. С. 106).

Таким образом, очевидно, что возражения В. Г. Черткова были направлены против тех мест в антицерковных трактатах Л. Толстого, которые молодому другу в тот период их знакомства казались и неубедительными, и пристрастно резкими. В письме, написанном в конце октября 1886 г., В. Г. Чертков говорит, что Христос для него «живее всех» (ПСС. Т. 85. С. 404).

В этой обильно цитированной переписке обращает на себя внимание горячее стремление Черткова к истине, поиск ее, открытость, и, наоборот, внушительно-нравоучительный тон Толстого. И эта установка не могла не повлиять в конце концов на взгляды Черткова – новое знакомство постепенно вело к их трансформации. Уже в письме от 21 июля 1884 г., подвигая Л. Толстого к подготовке специальных изданий для простого народа (что и реализовалось позднее в замысле издания «Посредник»), он указывает на необходимость «прежде всего очистить учение Христа от всех накопившихся перетолкований, обнаружить русским людям Евангелие, как оно есть, в его простом, прямом смысле»; теперь, считает В. Г. Чертков, нужно сделать так, чтобы Христос был « доступен и понятен массе » (курсив мой. – Свящ. Г. О. ). Конечно, здесь еще не все можно приписать возрастающему влиянию Л. Н. Толстого, сказывается и наследство евангелических христиан, однако тенденция наметилась уже вполне определенно.

Характерно, что хотя, как я указывал выше, количество упоминаний о Христе в переписке Толстого и Черткова не становится меньше, происходит очевидный перенос акцентов: теперь все чаще упоминается не Личность Христа, а Его учение, нравственный закон Христа, выраженный в знаменитых толстовских пяти заповедях, а Сам Господь превращается в «старшего брата» (выражение В. Г. Черткова из письма Л. Толстому от 12 июня 1889 г.) (ПСС. Т. 86. С. 245).

Конечно, само по себе выражение «учение Христа» не может вызвать никаких возражений с богословской точки зрения. Однако в понимании Л. Толстого это выражение становится определенным «паролем», т. е. происходит характерный сдвиг в моральную сферу, то, что впоследствии обратится в «тиранию моральной сферы», «панморализм». Все больше Л. Толстым и В. Чертковым овладевает желание предоставить русским людям «очищенное Евангелие», очищенное от «церковности», «мистичности», «догматичности», вообще предельно освобожденное от богословских смыслов, т. е. предельно упрощенное. На это стремление к упрощению христианского учения стоит обратить внимание. Постепенно идеи Л. Толстого – и самая трагическая из них: стремление сопротивляться «обоготворению» Христа (ПСС. Т. 85. С. 136) – находят место в сердце В. Черткова. Другими словами, можно констатировать, что если в 1884 г. «вопрос о Христе» не был еще решен для В. Черткова окончательно, то в следующем году он смотрит на Господа уже глазами Л. Толстого, т. е. тем взглядом, который окончательно нашел свое выражение в опубликованном варианте богословских трактатов писателя и для которого мистико-догматический, церковный подход в понимании Личности Господа глубоко чужд. «Теплота сплачивающей тайны» [45] Замечательное выражение С. С. Аверинцева в его известной статье о символе: Аверинцев С. С. Символ // КЛЭ. Т. 6. М., 1971. Стб. 827. утрачена окончательно, на ее место заступает холодно-рассудочные утверждения о пользе учения Христа, а не Сам Христос, Который у Толстого приноровлен к обиходу, «философ вроде Сократа», а также «обескровленная мораль, нежизненная, ничем не питаемая» [46] Зайцев Б. Толстой // Воскресение: Историко-публицистический альманах № 3: 170 лет со дня рождения Льва Толстого. Тула, 1998. С. 71. . Интересно, что через семь лет, в 1892 г., почувствовав некоторую взаимную недоговоренность в этом вопросе, В. Г. Чертков находит нужным в письме писателю дать некоторые разъяснения: «Как могли вы предположить хоть на минуту недоразумение между мной и вами по поводу ваших писем против божественности Христа?! <���…> эти письма послужили для меня как бы термометром, по которому я заметил свое собственное изменение по отношению к этим вопросам с тех пор, как я, помните, бывало, просил вас выпускать в моих изданиях резкие отрицания искупления и т. п. Впрочем тогда и ваш тон бывал иной» (ПСС. Т. 87. С. 164).