Протоиерей Георгий Ореханов - В. Г. Чертков в жизни Л. Н. Толстого

Однако в духовной жизни человека не все так просто: то, что он считает лежащим в области только ума, есть также принадлежность и сердца, и совести. В. Черткову было дано пережить опыт своеобразной «богооставленности», который нашел отражение в его переписке с Толстым. В письме от 10 сентября 1894 г. он указывает на очень своеобразное свое состояние: «Вспоминаю с завистью первый период восторженного пробуждения сознания: даже с радостью вспоминаю последующий период усиленной и воодушевленной деятельности на новом пути. И сравниваю с тем, что теперь. И вместо сравнительного подъема против прежнего, замечаю какое-то охлаждение и сердечную пустоту. Я сочувствую Христу и его учению, но как-то умом только. В сердце же не чувствую того, что должно было бы соответствовать этому» (ПСС. Т. 87. С. 291). Этому результату не следует удивляться: Господь требует не сочувствия Себе и Своему учению, а всецелой преданности, основанной на вере. Сам Чертков склонен был свое состояние объяснять телесной болезнью, но я рискну предположить, что причина здесь была чисто духовная.

В этом смысле нужно признать, что вопрос о «Боге живом», о Боге – Личности, о Его действии на душу человека окончательно не был решен до самой смерти и самим писателем: в ответ на процитированное письмо Черткова он посылает ему ответ с размышлениями на эту тему. Толстой, в свою очередь говоря о пережитом периоде охлаждения, пишет, что был «на волоске от того, чтобы потерять, даже думал, что потерял самое дорогое существо, и не потерял его, а только узнал Его бесценную цену <���…> Может быть, это то, что некоторые называют живым Богом; если это – это, то я очень виноват перед ними, когда не соглашался с ними и оспаривал их» (ПСС. Т. 87. С. 299).

Однако при всех честных и искренних порывах своей души Л. Толстой так и не смог понять, что кому Церковь не мать, тому Бог не отец. Кощунства в адрес Православия в этот период жизни писателя перешли в холодное презрение: Церковь – только препятствие для человека на пути к Богу, в лучшем случае «церковники» как слепцы, плутая, выходят окольными путями на ту дорогу «разумения» учения и закона Христа и христианства, которая открыта Л. Толстым.

В этом смысле очень остроумной и точной мне представляется мысль М. Алданова: кое-что в дневниках Л. Толстого последних лет мог написать и Чертков, в том смысле, что в их взглядах имеется некий «общий знаменатель» [47] Алданов М. О Толстом // Воскресение: Историко-публицистический альманах № 3: 170 лет со дня рождения Льва Толстого. Тула, 1998. С. 34. . По всей видимости, ко второй половине 1880-х гг. «юношеский задор» в душе В. Черткова уже изжит. В своих воспоминаниях, относящихся к весне 1887 г., гр. А. А. Толстая вкладывает в уста П. И. Бирюкова отзыв о том, что «Владимир Григорьевич не любит искупления», причем интересно, что именно по этой причине Чертков настоял на том, чтобы из стихотворений А. С. Хомякова в издании «Посредника» были исключены некоторые выражения [48] См.: Переписка Л. Н. Толстого с гр. А. А. Толстой. 1857–1903. СПб. Издание Общества Толстовского музея. Т. 1. 1911. С. 37. .

Эта трансформация по времени совпадает со все большим увлечением В. Черткова идеей публикации и широкого распространения взглядов Л. Толстого. Другими словами, под этим лозунгом – «сделать Христа понятным и доступным массе», поистине близким к пролетарским речевкам, – и будет проходить отныне жизнь В. Г. Черткова.

В то же время именно к этому периоду, т. е. к середине 1884 и началу 1885 г., относятся первые попытки В. Г. Черткова, пока очень скромные, влиять на окончательный текст тех или иных произведений писателя: 31 января 1885 г., по поводу издания в «Посреднике» рассказов Л. Толстого «Кавказский пленник» и «Бог правду видит», Чертков испрашивает разрешение исключить из него несколько строк, которые ему кажутся неудачными (см.: ПСС. Т. 85. С. 140). А 26 марта 1885 г. Л. Толстой в своем письме разрешает по своему усмотрению внести правку в статью «Так что же нам делать?» (ПСС. Т. 85. С. 157). Отныне Л. Н. Толстой начинает одну за другой присылать своему новому другу рукописи, а В. Г. Чертков пытается высказывать свое мнение об их содержании.

На этот аспект взаимодействия В. Г. Черткова и Л. Н. Толстого следует обратить особое внимание. Конечно, чисто технически очень сложно проследить и доказать, как именно В. Г. Чертков оказывал влияние на те или иные произведения писателя, в том числе и публицистические. Более того, в этом вопросе следует проявлять большую осторожность и остерегаться поспешных выводов, не подкрепленных фактическим материалом.

Тем не менее некоторые свидетельства такого рода в нашем распоряжении имеются. Правда, относятся они к позднему периоду жизни Л. Н. Толстого. Два таких примера присутствуют в дневнике М. С. Сухотина. 20 сентября 1907 г. в «Русских ведомостях» (№ 214) и «Новом времени» (№ 11323) было опубликовано письмо Толстого, перепечатанное позже почти всеми другими газетами (см.: ПСС. Т. 77. С. 198). В нем затрагивалась очень болезненная для В. Г. Черткова тема, а именно утверждение о том, что Толстой не имеет своей собственности и просит не обращаться к нему с вопросами о денежной помощи. Так вот, М. С. Сухотин сообщает, что из этого письма В. Г. Чертков «вычеркнул ту фразу, которая доказала бы, что при том небольшом количестве находящихся в распоряжении Л[ьва] Н[иколаевича] денег невозможно удовлетворять ежедневные просьбы, доходящие иные дни до нескольких сот рублей» [49] Сухотин М. С. Лев Толстой // ЛН. Т. 69. АН СССР. Ин-т мировой литературы им. А. М. Горького. М., 1961. Кн. 2. С. 197. . Другой подобный случай связан с историей издания романа «Воскресение». В записи от 13 ноября 1901 г. М. С. Сухотин укоряет Л. Н. Толстого в отсутствии уважения к чужому убеждению и ссылается при этом на печально известную 39-ю главу романа, где присутствует кощунственное описание литургии «с оскорблениями и издевательствами над чужими верованиями». А далее, в записи от 25 ноября, он указывает: «Владимир Чертков не понял, что для славы Л[ьва] Н[иколаевича] было бы много лучше вычеркнуть бестактную главу об обедне из «Воскресения». Чертков имел полную возможность это сделать» [50] Там же. С. 149, 151. . Конечно, нужно правильно понимать значение этих свидетельств и не преувеличивать их: важно не то, что В. Г. Чертков внес правку в текст газетной заметки Л. Толстого или не внес изменений в текст романа, когда это ему было выгодно или соответствовало его собственному пониманию. Важно другое: это право, фактически право «последнего слова», воспринимается в окружении Л. Толстого как нечто само собой разумеющееся, как непреложный факт жизни Л. Толстого. Заметим, что время от времени такое отношение к своему творчеству возмущало писателя, очень яркой иллюстрацией этого вывода является его письмо Черткову от 15 октября 1898 г. (см.: ПСС. Т. 88. С. 133–134).