Протоиерей Георгий Ореханов - В. Г. Чертков в жизни Л. Н. Толстого

С другой стороны, ценность книги М. В. Муратова заключается в том, что ему были доступны те письма В. Г. Черткова к Л. Н. Толстому, которые не вошли в собрание сочинений последнего (после 1897 г.). Эти письма до сих пор остаются недоступными большинству исследователей, поэтому с выдержками из них можно познакомиться только по книге Муратова.

В этом же ключе выдержана и статья о В. Г. Черткове Л. Я. Гуревич в 85-м томе юбилейного Полного собрания сочинений Л. Н. Толстого (см.: ПСС. Т. 85. С. VII) [7] Цитаты из произведений и писем Л. Н. Толстого в тексте монографии см.: Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений (юбилейное издание): В 90 т. М., Гослитиздат, 1928–1958), далее: ПСС, номер тома и страницы. . Работа Л. Гуревич писалась еще при жизни В. Г. Черткова, главного редактора собрания, и, как правило, отражает его версию тех или иных событий.

Несколько иначе следует смотреть на вступительную статью М. А. Щеглова к 88 и 89 томам собрания сочинений писателя, которая написана уже в 1955 г., т. е. после смерти Черткова. Эта статья отражает наметившуюся новую линию в отношении последнего, связанную с более объективным и взвешенным анализом его деятельности. Статья М. А. Щеглова содержит первые элементы критики в адрес В. Г. Черткова. М. А. Щеглов указывает, что в издательской деятельности В. Черткова были «реакционные черты» (ПСС. Т. 88–89. С. Х). По всей видимости, это был сигнал, что приходит новая эпоха в осознании роли В. Черткова в жизни Л. Н. Толстого. В этой же статье автор, пока еще достаточно робко, указывает на несколько агрессивный характер сотрудничества В. Черткова и Л. Толстого: «…нельзя не видеть, что исполнительское “рвение” Черткова, обратившего в догму самые слабые черты толстовского мировоззрения и деятельности, действовало подчас деспотически на Толстого», побеждая последнего к писанию «нравоучительных сказочек на заданные темы» (Там же. С. XXV – XXVI). Автор статьи делает вывод, что В. Чертков воспринимал сотрудничество с писателем и его творчество утилитарно, добиваясь максимального «нравственного» эффекта. Упоминаются также «лишенные такта, настойчивые агрессии Черткова в частный мир Толстого» (Там же. С. XXXI), его ревность и честолюбие.

Только благодаря деятельности последнего секретаря Л. Н. Толстого, В. Ф. Булгакова, о котором далее будет сказано подробно, в печать стали попадать материалы, позволяющие существенно скорректировать картину взаимоотношений писателя и его ближайшего ученика. Кроме того, следует отметить, что в последние 10–15 лет исследователями были опубликованы важнейшие архивные материалы, связанные с темой данной книги. Здесь отдельного внимания заслуживает ряд публикаций со вступительными аналитическими статьями В. Н. Абросимовой и Г. В. Краснова [8] См.: Абросимова В. Н. Уход Л. Н. Толстого: По дневниковым записям М. С. Сухотина 1910 г. и в переписке Т. Л. Сухотиной-Толстой с С. Л. Толстым 1930-х годов // Известия Академии наук. Серия ОЛЯ. М., 1996. Т. 55. № 2; Абросимова В. Н. «…Кажется, что я спасал себя…»: Уход Толстого из Ясной Поляны глазами Валентина Булгакова и Михаила Сухотина // Независимая газета. М., 1998. 12 ноября. № 211; Абросимова В. Н., Краснов Г. В. Старшая дочь Л. Н. Толстого Татьяна Львовна Сухотина (по неизданной переписке [с В. Ф. Булгаковым]) // Толстовский сборник – 2000: Материалы XXVI Международных Толстовских чтений: В 2 ч. Ч. 2: Духовное наследие Л. Н. Толстого и современность / Тул. гос. пед. ун-т им. Л. Н. Толстого. Тула, 2000; Абросимова В. Н., Краснов Г. В. Последний секретарь Л. Н. Толстого: По материалам архива В. Ф. Булгакова // Известия Академии наук. Серия литературы и языка. 61. 3 (Май – июнь 2002); Абросимова В. Н. История одной ложной телеграммы глазами Сухотиных, Чертковых и В. Ф. Булгакова: [Полемика вокруг литературного наследия Толстого. Публикация документов, связанных с уходом и смертью Толстого] // ЯС. 2006. Тула, 2006. .

Исключительное место в теме «Толстой и Чертков» занимает единственная на сегодняшний день имеющаяся монография, посвященная ближайшему ученику писателя: А. Fodor. «A quest for a non-violent Russia: The partnership of Leo Tolstoy and Vladimir Chertkov» (Laham, MD: University Press of America, 1989). Книга А. Фодора содержит много интересного материала и ряд очень продуктивных гипотез, о которых подробнее также будет сказано ниже, но обладает существенным недостатком: эти гипотезы не могли быть исследователем научно обоснованы, так как ему были недоступны различные части архива В. Г. Черткова, рассеянные по нескольким российским архивохранилищам.

Таким образом, в центре данной монографии лежит вопрос о характере взаимодействия Л. Н. Толстого и его ближайшего ученика и последователя и степени влияния последнего на формирование антигосударственной и антицерковной доктрины писателя.

С этой точки зрения представляется необходимым дать ответ на ряд принципиальных вопросов, связанных с историей жизни В. Г. Черткова и проблемой формирования его мировоззрения:

1. В чем заключались особенности процесса формирования взглядов В. Г. Черткова на христианство и какова была роль Л. Толстого в этом процессе?

2. В чем заключается характер издательской деятельности В. Г. Черткова, при каких обстоятельствах формировался его имидж как издателя?

3. В какой степени можно говорить о давлении на Толстого со стороны В. Г. Черткова с целью получить монопольное право на хранение, издание и редактирование его сочинений?

4. Наконец, в чем заключались особенности восприятия личности В. Г. Черткова единомышленниками Л. Толстого и в целом русским культурным сообществом?

Конечно, в исторических и церковно-исторических работах нужно с большой осторожностью говорить о «типах духовности», отдавая себя отчет в том, что любое моделирование и типологизация в этой области может обернуться совершенно неоправданным с научной точки зрения примитивным социологизаторством. Тем не менее следует также отдавать себе отчет в том, что и религиозное мировоззрение Л. Н. Толстого, и взгляды его ученика формировались в историческую эпоху, для которой характерны две важные особенности. С одной стороны, это глобальный жизненный перелом, связанный в первую очередь с реформами императора Александра II, время растерянности и неуверенности, время крушения старых жизненных идеалов и интенсивный поиск новых. С другой стороны, именно этот поиск приобретает характерные религиозные черты, столь ярко описанные прот. Г. Флоровским в его книге «Пути русского богословия»: с одной стороны, рождается русский атеизм, с другой – этот процесс является самым ярким проявлением религиозного кризиса, когда взгляды человека формируются под воздействием столь разнородных факторов, как православная вера, в значительной степени приобретшая со временем облик «государственной церковности», маргинальные представления русских сектантов (как интеллектуалов, так и простых крестьян) и неопределенные квазирелигиозные установки русской интеллигенции. Представляется, что в определенной степени все три фактора сыграли значительную роль в жизни как самого Толстого, так и Черткова.