Елена Жабина - Художественный историзм лирики поэтов пушкинской поры

Мы обращаемся к поэтическому переложению истории античности и истории древнерусского государства и России поэтами пушкинской поры. Воплощение библейской истории в поэзии этого периода мы не рассматриваем по нескольким причинам. Проблема библейских мотивов подробно разработана в современных литературоведческих работах [94] См. об этом, например: Глобальный историзм и критическая библеистика. М., 1995; Проблемы исторической поэтики: Евангельский текст в русской литературе XVIII–XX вв. Петрозаводск, 1994. Выпуск 3; Жирмунская Т. А. Библия и русская поэзия. М., 1999; Луцевич Л. Ф. Псалтирь в русской поэзии. СПб., 2002; Религиозные и мифологические тенденции в русской литературе XIX века. М., 1997; Христианство в литературе. М., 2002 и др. . Поэтические переложения книг Ветхого Завета в 20-30-х годах XIX века были насыщены свободолюбивыми мотивами, «постижение внутренних смыслов ветхозаветного текста не входило в область авторских интенций, и религиозно-мистические смыслы, в частности, например, псалма угасли» [95] Михновец Н. Г. 136 псалом в русской поэзии XIX века // По царству и поэт: Материалы всероссийской научной конференции «Н. М. Языков и литература пушкинской эпохи»/ Сост. А. П. Рассадин. Ульяновск, 2003. С. 215. . Правда, обращение поэтов к библейской истории могло быть связано не только с исторической обстановкой, но и глубоко личными переживаниями. Например, М. А. Дмитриев писал о том, что он обратился к поэтическому переложению псалмов «вскоре после кончины жены, когда все земные утешения были чужды сердцу! В духовных песнях я нашел если не утешение, то, по крайней мере, отраду, заключавшуюся в каком-то живом чувстве другого мира, в чувстве, как будто соединявшем меня с нею» [96] Дмитриев М. А. Стихотворения 1830-х годов. Часть 1. М., 1830. С. 4. .

В лирике поэтов пушкинской поры особое место занимает тема Древней Греции и Древнего Рима.

В основу исторической темы, посвященной двум великим державам античного мира, легли размышления поэтов о дальнейшей судьбе России, связанные с такими событиями русской и зарубежной истории, как Великая Французская революция, Отечественная война 1812 года, Реставрация династии Бурбонов, восстание декабристов на Сенатской площади. Задумываясь над проблемами настоящего и будущего своего Отечества, мастера художественного слова обращались к прошлому, к истокам мировой цивилизации. «Древний Рим с его открытой для наблюдения завершенностью всего цикла исторического развития – от “младенчества” до “старости” и “смерти” был в этом отношении особо притягательным объектом внимания» [97] Мысляков В. А. Тема Древнего Рима в русской демократической публицистике // Литература и история: Исторический процесс в творческом сознании русских писателей XVIII–XX вв. / Под ред. Ю. В. Стенника. СПб., 1992. С. 191. .

Одним из принципов художественного историзма были исторические аллюзии в обрисовке нравов прошлого. С помощью прошлого художники слова хотели «намекнуть» читателю на современность. По этому поводу историк М. С. Тартаковский заметил, что, как правило, «из прошлого… выковыривались главным образом «изюминки»: нравоучительные факты, героические характеры или, напротив, примеры чрезвычайной низости, жестокости, вероломства, также могущие послужить целям предостережения и назидания» [98] Тартаковский М. С. Историософия. Мировая история как эксперимент и загадка. М., 1993. С. 97–98. .

В «высокой» гражданской поэзии история Древней Греции и Рима служила рационалистическим идеалом, который очень часто противопоставлялся современности. Именно с гражданским течением романтизма и был связан поиск идеалов в героическом прошлом, в частности в истории двух древних мировых держав. «Люди искали уроков для настоящего в прошедшем, горевали о былом, и хотели воспоминаниями о неизбежной мести пороку, награде добродетели, рассказами о доброте и величии предков учить современное поколение, казавшееся им ничтожным, против того идеала, который находили они в прошедшем», – писал Н. А. Полевой в «Истории русского народа» [99] Полевой Н. А. История русского народа: В б-тит. М., 1829–1833. Т. 1. С. 15–16. . То есть обращение к античной истории, как и мировой истории вообще, связано с поиском идеальных отношений в обществе и государстве. В подобном взгляде на прошлое видна некая условность, субъективность понимания истории художниками слова. В данном случае читатель видит не воплощение исторического события, не отражение духа времени конкретной эпохи, а чувства, которые возникают у поэтов, когда они «погружаются» в лучший мир.

В лирике первой четверти XIX столетия история воспринималась сквозь призму идей тираноборчества и патриотизма (в частности, в произведениях К. Ф. Рылеева). Поэты-декабристы считали, что «дух времени и назначенье века» (К. Ф. Рылеев) являются похожими у многих народов в разные исторические периоды. Применительно к романтической поэзии 1810-1820-х гг. В. А. Гофманом был предложен термин слова-сигналы [100] См. об этом: Гофман В. А. Литературное дело Рылеева // Рылеев К. Ф. Полное собрание стихотворений. М., 1934. С. 49–53. В Истории русской литературы понятие «слова-сигналы» определяется следующим образом: «Слово-сигнал – это поэтический знак, при помощи которого устанавливается взаимопонимание между писателем и читателем: писатель подает читателю сигнал о непрямом значении того или иного слова, о том, что слово употреблено им в особом гражданском и политическом смысле» (например, закон, цепи, кинжал, тиран и т. д.) (Коровин В. И., Прокофьева Н. Н. Литературное творчество декабристов // История русской литературы: 1795–1830/Под ред. В. И. Коровина. М., 2005. Ч. 1. С. 118). . Отметим, что употребление данных слов характерно в большей степени для гражданского течения романтизма. Слова-сигналы отражают представления поэтов о независимости, свободе, патриотизме, ассоциируясь с гражданской доблестью и вольнолюбием древних народов. Гражданским содержанием наполнялись слова раб, цепи, кинжал, тиран, закон и др. Знаковыми стали для декабристов имена Кассия, Брута – римских политических деятелей, возглавивших республиканский заговор против Цезаря, Катона – римского республиканца, покончившего с собой после установления диктатуры Цезаря.

Упоминание о Риме [101] Например, Т. Е. Автухович рассматривает Рим в качестве слова-сигнала. См. об этом: Автухович Т. Е. Рим в русской поэзии первой половины XIX века: эмблема – аллегория – символ – образ // Образ Рима в русской литературе. Рим-Самара, 2001. С. 55. , как в лирических, так и прозаических текстах, ассоциировалось, например, с именем неистового республиканца Катона. Он покончил жизнь самоубийством, не желая признать самовластье Цезаря, так как оно влекло за собой гибель республики. В «Отрывках из “Фарсалии”» (1818) Ф. Н. Глинки, обращаясь к друзьям, Катон призывает их покинуть родину, ставшую добычей кесаря: