Аркадий Казанский - Данте. Демистификация. Долгая дорога домой. Том V

Если располагать какую-то планету на втором небе, для этой цели, скорее всего надо было бы выбрать Венеру, которая, к тому же, огибая Солнце со стороны Земли, приближается к ней гораздо ближе, чем Меркурий. Соображение о том, что расстояния до планет и звёзд в те времена не были измерены, тем более не приводит к постановке Меркурия на второе небо после Луны. Я думаю, ответ на этот вопрос столь же прост, сколь и неожиданен.

В логике Гелиоцентрической системы, Меркурий является первым небом, находясь ближе всего к Солнцу, в то время как Венера – вторым небом, Земля – третьим небом(Луна не может претендовать на «небо», являясь спутником Земли).

Думаю, что учёные, создававшие модель Мироздания, правильно определили именно Солнце в центр Гелиоцентрической системы, вслед за которым совершенно справедливо был поставлен Меркурий. Луна также была поставлена на своё место спутника Земли. Следует отметить, что Луна, наряду с Солнцем, отличается от других планет радикально тем, что не имеет «попятного движения» в проекции на Сферу Звёзд для наблюдателя с Земли.

Однако, под давлением Церкви, которая монополизировала сферу образования в те века и имела аппарат инквизиции, учёные вынуждены были на бумаге изобразить Геоцентрическую систему, как наглядное пособие для обучения. Поколебать авторитет Церкви в те века никто не смел. Вспомни сожженного на костре Джордано Бруно, утверждавшего, что Земля вертится, и Галилео Галилея, представших перед судом инквизиции за высказывание аналогичного утверждения.

Лёгким изменением Гелиоцентрической системы, всего лишь переставив Землю, с обращающейся вокруг неё Луной, в центр, сместив Солнце на место Земли, учёные получили такую полную курьёзов модель.

Существуют даже изображения Геоцентрической системы, где Юпитер изображен с четырьмя спутниками, открытыми Галилеем только в 1610 году, что делает Геоцентрическую систему мироздания издевательски курьёзной. Уж не сам ли Галилей, после суда инквизиции, поиздевался таким образом над своими судьями? Однако в этой системе Меркурий действительно попадает на второе небо, после Луны.

Я рассказываю об обстановке 1743 года, при этом понимая, что именно в 1743 году, 15 февраля был сожжен на костре друг и учитель Данте – великий Джордано Бруно. В своих сочинениях он не показывает знакомства с трудами Галилея и наблюдениями в телескоп, что удивительно для учёного, объездившего много стран и долгое время жившего в Англии. Думаю, что время открытий Галилея ещё не наступило. Расставляя эти события в логике времени, я получаю, что Галилей изобрёл телескоп и сделал открытие спутников Юпитера после казни Джордано Бруно или незадолго до неё. Не исключена вероятность и того, что труды Джордано Бруно, где он пишет о Галилее, просто не дошли до меня.

Долетев до Меркурия, путешественники погрузились в него, как и раньше, в Луну, не вызвав возмущения состава планеты.

Меркурий (Гермес) совершенно верно назван легко переменяющимся естеством. Обычно он изображается в облике двуликого бога Януса. Это связано с тем, что Меркурий выглядывает из за Солнца то с одной, то с другой стороны, никогда не отдаляясь от него дальше, чем на один знак Зодиака.

Поэт сравнивает себя с Меркурием не случайно. Он сам, по своей природе, имел скрытный, переменчивый характер. Современники сообщают, что никогда нельзя было узнать, как император Пётр II поведёт себя в конкретной ситуации, и всегда дрожали от страха, не зная, какое он примет решение. Эта скрытность и переменчивость позволила ему уцелеть в горниле событий своего времени и прожить долгую и насыщенную жизнь. И я безмерно благодарен именно этим его свойствам, ведь он нашёл способ и возможность передать мне через века грандиозное послание о себе, своём времени и истории человечества, не сгоревшее в кострах инквизиции.

Путешественников обступает несчётный сонм душ, даже в Раю души скучают, не имея новостей с Земли, хотя и знают о её будущем, и радушно встречают каждого нового встречного. И сам поэт жаждет услышать что-то от знакомых ему людей, безвременно покинувших наш мир.

Он иронично замечает, что если бы он сейчас оборвал начало этой повести, то читатель остался бы неудовлетворенным. Так и он сам страстно желает внять правдивые глаголы от душ, несущих ему свою Любовь, и желающих обогатиться от его Любви.

Одна из теней называет его благорожденным, кому предстоит увидеть престолы всевечной славы, предрекая ему самый высший в иерархии Великий папский престол и престол посмертной славы. Души желают излить для него свет, пылающий в них, рассказать ему досыта всё, что он захочет. Беатриче призывает его смело и с Верой говорить с этими душами, как с Богами.