Леонид Чертов - Знаковая призма. Статьи по общей и пространственной семиотике

В частности последнее предстает как специфический пространственный текст, понятый в широком семиотическом смысле и не тождественный интерпретирующим его литературным текстам [19] От текста, образуемого городским пространством, следует, поэтому, отличать понятие «текст города» в смысле совокупности его литературных описаний (см., например: Топоров 1984. Ср. различение пространства как текста и текста как пространства в статье: Топоров 1983). . Смысл этого пространственного текста образуют космологические, антропологические или социологические представления, нередко слитые в нерасчлененный комплекс [20] См.: Долгий, Левинсон 1971; Иконников 1981; Кнабе 1985; Топоров 1987. . Роль отдельных знаков в таком тексте выполняют значимые участки пространства [21] В качестве первичных знаков языка города «минимальные, содержательно нерасчленимые пространства, отмеченные специфическими чертами», рассматривает, например, Л. Л. Гуревич (Гуревич 1974). , каждый из которых означает, помимо прочего, тот или иной способ поведения. При этом особое значение приобретают границы между различными зонами пространства (стена, ограда, порог дома и т. д.) [22] См.: Даниэль 1979; Топоров 1983: 263–264. . Пересечения этих границ отмечаются специальными ритуалами [23] См.: Байбурин 1983б: 136–145; Кнабе 1999: 111–112; Успенский 1995: 175. , становятся сюжетной основой многих фольклорных и литературных текстов [24] См.: Лотман 1965б: 212; 1998: 220, 224, 228; 1992: 241; Неклюдов 1972: 30. . Максимальную смысловую нагрузку получают и возможные пространственные медиаторы – элементы, которые, в противоположность границам, не разделяют, а соединяют члены пространственных оппозиций, например, центр и периферию, внутреннее и внешнее и т. д. Типичными медиаторами в этом смысле оказываются дорога, перекресток, мост через ров или реку, ворота в ограде, окна в стене и вообще любые «проемы-в-преграде» [25] Семиотические функции «проема – в–преграде» рассмотрены в статье: Даниэль 1979: 76–78. .

Хотя некоторые черты архаических представлений о пространстве делают их более доступными для семиотического анализа, последний, разумеется, применим отнюдь не только к ним. Так, например, один из выпусков «Трудов по знаковым системам» специально посвящен семиотике городской культуры Санкт-Петербурга [26] ТЗС 18. . Как тексты, образованные знаками специфического пространственного языка, стали рассматриваться и интерьеры дворянской усадьбы [27] Лотман 1974. , и жилая среда современного города [28] См.: Гуревич 1974; Каганов 1978, 1979, 1980, 1986; Хан-Магомедов 1976. , и новая архитектура [29] См., например: Иконников 1973 , и произведения дизайна [30] См., в частности: Безмоздин 1975. Гл. 5; Рубин 1973; Сегал 1968. .

Выявление способности пространственных отношений быть носителями разнообразных культурных смыслов и изучение соответствующих семиотических средств вело к выделению семиотики пространства в самостоятельную сферу исследований. Ю. М. Лотман, который шел к пониманию «языка пространственных отношений» как особой знаковой системы от анализа литературных произведений [31] См.: Лотман 1998: 211 и след.; 1992: раздел: «Семиотика пространства». , связывал ее предмет, прежде всего, с разработкой проблем художественного пространства [32] См.: Лотман 1986: 3 . Однако способность последнего не только моделировать пространство реального мира, но и выражать вообще «любые значения, коль скоро они имеют характер структурных отношений» [33] См.: Там же: 4. , позволяет говорить о языке пространства в более широком плане – как об одном из важнейших и необходимых языков культуры, сопоставимом по своей универсальности с вербальным [34] Ср.: «Одной из универсальных особенностей человеческой культуры, возможно связанной с антропологическими свойствами сознания человека, является то, что картина мира неизбежно получает признаки пространственной характеристики». – Лотман 1969: 463. . Необходимым пространственный язык оказывается в силу того, что обладает иными возможностями, чем язык словесный и подобные ему знаковые системы. Механизму последовательного перебора дискретных условных знаков он противопоставляет целостное схватывание единой картины, наглядно демонстрирующей сразу множество соотношений между частями и способной служить их иконической моделью [35] О принципиальных отличиях строения пространственных иконических моделей и повествовательных текстов см.: Лотман 1973. . Соответственно, аналитические механизмы вербализованного «левополушарного» мышления передают здесь свою ведущую роль синтетическим «правополушарным» механизмам наглядного моделирования [36] Отсюда взаимный интерес к сотрудничеству семиотиков с нейрофизиологами. См., например: Николаенко, Деглин 1984; Черниговская, Деглин 1984, а также: ТЗС 16. .

Осознание предмета пространственной семиотики влечет пересмотр и ее методов: обнаруживается, что лингвистические методы, сложившиеся в исследованиях знаковых систем одного типа могут быть неадекватными для анализа семиотических систем, организованных принципиально иначе. Вполне естественно, поэтому, что исходившая из универсальности лингвистических моделей, концепция «вторичных моделирующих систем» уступила место более сложной концепции «семиосферы» как целостного «организма» культуры, в рамках которого разнотипные знаковые системы взаимно дополняют друг друга [37] См.: Лотман 1984. .

Если семиотику пространства рассматривать не только как одну из сфер приложения лингвистических методов, но и как самостоятельный предмет , в рамках которого разными методами изучаются особенности пространственных средств смысловыражения, то ее горизонты окажутся значительно шире как в перспективе, так и в ретроспективе. К предмету семиотики пространства тогда должны будут отнесены многие теоретические разработки, выполненные задолго до ее осознания отдельной дисциплиной и опирающиеся на самые разные методы исследования [38] Обращаясь к опыту отечественных предшественников пространственной семиотики, Ю. М. Лотман называл М. М. Бахтина с его идеей хронотопа и П. А. Флоренского с его анализом пространственности зрительно воспринимаемых объектов (Лотман 1986: 3–5). О значении прошлого теоретического наследия для семиотики, в том числе пространственной, см. также: Иванов 1973, 1999; Огибенин 1975. . Разнообразие методов, используемых для изучения пространственного смысловыражения, хорошо видно при сравнении подходов к выявлению скрытого символизма простейших геометрических элементов (точки, линии и т. д.) в работах трех весьма разных авторов, обдумывавших эту проблему почти в одни и те же годы.