Александр Кукушкин - Вокруг риторики за 365 дней. Упражнения для развития речи

Сегодня вы будете в разговорах с людьми (ну или не только с людьми, зачем вас ограничивать), будете не просто отдавать инициативу, но буквально заставлять их выговариваться.

Как помните, это делается с помощью открытых вопросов. Вопросов, на которые ваш собеседник, скорее всего, будет вынужден отвечать развёрнуто, с большим количеством слов и мыслей. «Почему вы задержались в командировке?» «Что вы думаете об эвтаназии?» «Как вы оцениваете перспективы российской, ха-ха, экономики?»

Вперёд.

День 29

Знаете, сколько у вас есть слов, которыми вы регулярно пользуетесь в своей жизни? Пара тысяч. Да, так мало.

Нужно больше.

Употребите в течение дня в своей устной речи каждое из предлагаемых слов три-пять раз.

Волевой

Восхищённый

Встревоженный

Выразительный

Высокомерный

Глубокомысленный

Гневный

Горделивый

День 30

До Александра Пушкина (это его убил некто д’Антес) не было того языка, который мы называем сейчас русским литературным. А после Пушкина этого языка у нас сколько угодно, и даже любой автор каких-нибудь детективов может этим языком пользоваться в своё удовольствие, не платя при этом потомкам Пушкина авторских отчислений. Где в нашем мире справедливость?

Перед вами отрывок («Арап Петра Великого», 1827 г.), который ждёт своего прочтения – и не раз, и не два, а семь. Между прочим, читать нужно вслух и медленно.

В числе молодых людей, отправленных Петром Великим в чужие края для приобретения сведений, необходимых государству преобразованному, находился его крестник, арап Ибрагим. Он обучался в парижском военном училище, выпущен был капитаном артиллерии, отличился в Испанской войне и, тяжело раненный, возвратился в Париж. Император посреди обширных своих трудов не преставал осведомляться о своём любимце и всегда получал лестные отзывы насчёт его успехов и поведения. Петр был очень им доволен и неоднократно звал его в Россию, но Ибрагим не торопился. Он отговаривался различными предлогами, то раною, то желанием усовершенствовать свои познания, то недостатком в деньгах, и Петр снисходительствовал его просьбам, просил его заботиться о своём здоровье, благодарил за ревность к учению и, крайне бережливый в собственных своих расходах, не жалел для него своей казны, присовокупляя к червонцам отеческие советы и предостерегательные наставления.

По свидетельству всех исторических записок ничто не могло сравниться с вольным легкомыслием, безумством и роскошью французов того времени. Последние годы царствования Людовика XIV, ознаменованные строгой набожностью двора, важностью и приличием, не оставили никаких следов. Герцог Орлеанский, соединяя многие блестящие качества с пороками всякого рода, к несчастию, не имел и тени лицемерия. Оргии Пале-Рояля не были тайною для Парижа; пример был заразителен. На ту пору явился Law; алчность к деньгам соединилась с жаждою наслаждений и рассеянности; имения исчезали; нравственность гибла; французы смеялись и рассчитывали, и государство распадалось под игривые припевы сатирических водевилей.

Между тем общества представляли картину самую занимательную. Образованность и потребность веселиться сблизили все состояния. Богатство, любезность, слава, таланты, самая странность, всё, что подавало пищу любопытству или обещало удовольствие, было принято с одинаковой благосклонностью. Литература, учёность и философия оставляли тихий свой кабинет и являлись в кругу большого света угождать моде, управляя её мнениями. Женщины царствовали, но уже не требовали обожания. Поверхностная вежливость заменила глубокое почтение. Проказы герцога Ришелье, Алкивиада новейших Афин, принадлежат истории и дают понятие о нравах сего времени.

День 31

Вам нужно начать без стеснения говорить о себе, и множество упражнений будут направлены именно на это. Данное упражнение тоже. Но, в отличие от других, сегодняшнее упражнение предложит вам не просто рассказывать о себе, а рассказы о себе использовать в качестве доказательств.

Истории из жизни как доказательства.

– Почему коньяк всегда проиграет в споре с вином? О, дайте я расскажу вам. Есть у меня охотничий домик недалеко от Пскова…

Попробуйте доказать тремя разными историями из своей жизни предлагаемые утверждения:

1. Русская культура умерла

2. Никакая сауна никогда не заменит настоящую баню

3. Спать днём вредно

День 32

Вот две темы:

1. Мой возраст

2. Моя работа

Вам нужно на каждую из них говорить по семь минут, ни разу не употребив личное местоимение первого лица, т.е. «я». И все падежные формы этого местоимения тоже употреблять нельзя (меня, мне, мной, мною, обо мне – ничего нельзя).

День 33

В конце XIX века среди мужчин Парижа одно время было модно влюбляться в актрису «Комеди Франсез» Жанну Самари. Ренуар даже написал несколько её прекрасных портретов, а Дюма-сын сказал в её адрес один из лучших комплиментов в истории комплиментов: «Ну и глазищи же у вас, Жанна. Так и подмывает их выколоть».

Вооружившись этим примером, скажите сегодня пять комплиментов разным людям.

День 34

В нашем языке аббревиатуры стали множиться в советскую эпоху – то ли от безграмотности, то ли от желания даже на уровне речи быть непохожими на прогнивший царизм и прочий хищный капитализм. Мы против аббревиатур, мы за их расшифровку.

ЯППГЧТУ – Я получил по голове чем-то тяжелым и увесистым.

Расшифруйте это:

ГСНТИДЧТПДИТЖ —

ЗФЦУКБСДНР —

ХЕРГСЧПДВБ —

ЦКУПЧД —

ЛОПОНФИОПЧРТ —

ОВСЗПЯИЛВБСМ —

МДСЧПКНВШЗОУСЗ —

День 35

Сегодня у нас в планах панегирик.

Один вы уже составляли, интересно – кому? Ведь не себе? О себе у вас и без того половина упражнений, составьте похвальную речь кому-нибудь другому, неужели вокруг вас нет достойных людей?

Корнелий Тацит нашёл, кому сказать:

Если есть где-либо место теням людей благочестивых; если, как думают мудрецы, великие души не гибнут вместе с телом, то почивай в мире и нас и семейство твоё от бессильной тоски и плача женского призови к созерцанию твоих добродетелей, а их ни оплакивать, ни сожалеть не следует. Почтим тебя лучше удивлением, чем временными похвалами, а если найдём в себе достаточно сил, то соревнованием тебе. В этом истинный почёт, этим должны выражаться нежные чувства близких. Я внушил и жене и дочери так чтить память отца и мужа, чтобы постоянно припоминать все его действия и слова и держаться твёрдо более славы и душевного образа, чем телесного. Не вооружаюсь я против изображений из мрамора и меди, но как лица людей, так и снимки с них непрочны и разрушению подвержены; только умственный образ вечен; его-то можешь ты держать и выражать не чуждым материалом и при помощи искусства, но твоими собственными нравами. То из Агриколы, что мы любили, чему удивлялись, остаётся и останется в душах людей, в вечности времени, в славе событий. Многих из деятелей прошлого, как недостойных славы и известности, покроет забвение; Агрикола же, рассказанный и переданный потомству, сохранится в памяти. («О жизни и характере Юлия Агриколы»)