Георгий Шевяков - Начала человеческой природы

Такова утомительная и несколько затянувшаяся преамбула, которая позволит нам сделать в отношении живого вещества выводы, имеющие отношение, как будет показано ниже, к человеку, а точнее к его разуму.

Эти выводы, как естественные и очевидные, которые известны каждому из нас независимо от вышесказанного, так и следуемые из него, таковы: живое вещество есть особым образом устроенная система из элементов физического вещества, и есть результат тенденций развития этого физического вещества;

эта система функционирует по законам физического вещества;

эта система появилась на пределе возможностей физического вещества в деле усложнения его конструкций – заполнение свободных химических связей органических молекул, вследствие заполнения разрушаемых (собственно говоря, с того момента, как разрушенные остатки стали способны на повторное существование и разрушение и можно говорить о начале жизни);

у этой системы качественно новые, неизвестные прежней природе свойства, определяющие самую ее суть:

это появление в результате воспроизводства (в отличие от физического вещества, неспособного на свое дублирование);

это существование в потоке вещества и энергии (конструкции живого вещества нуждаются в постоянной поддержке извне в виде вещества и энергии);

эта система способна сохранять достигнутую сложность структур за счет генетической наследственности;

искажения генетического кода являются источником саморазвития живого вещества;

приспособляемость к изменяемой или открываемой внешней среде и усложнение собственных структур, вытекающее из априорных качеств материи, обеспечили бесчисленность форм живого вещества во времени или биологическую эволюцию;

ограниченное количество энергии и вещества, которые питают и составляют живое вещество, лежат в основе конкуренции живых существ;

свойства и потребности живого вещества – потребность в веществе и энергии и жажда существования с приспособляемостью – являются движущей силой биологической эволюции;

живое вещество в силу собственных свойств (необходимость в веществе и энергии, дупликации, специализации) существует во множестве себе подобных;

живое вещество создает особый мир в мире физической материи, которым оно обособляется от негативных для него факторов физического мира и где в наиболее интенсивной форме реализуется его потенциал;

живое вещество может существовать в довольно узком интервале физических условий: давление около 1 атм, соленость от 4 % до 0, температура от 0 до 40° С.

Следует отметить, что у конкретных живых образований, как собственно и всего, что есть в этом мире, нет стремления к развитию. На уровне поколений оно консервативно, стремится к сохранению себя таким, какое оно есть, используя борьбу за выживание и приспособление к внешним условиям. Но при перемене среды обитания новые поколения, несущие, благодаря изменчивости, новые признаки, и вынужденные приспосабливаться к этой новой среде, эти поколения становятся иными по сравнению со своими предками и. как правило, более сложно устроенными. Так появляются новые виды, и так же невольно напрашивается сравнение с людскими сообществами, где мир, созданный отцами, требует изменения детьми вопреки мнению отцов. Кстати для появления и закрепления новых биологических признаков отнюдь не всегда требуются миллионы лет, по некоторым данным для того достаточно несколько десятков поколений. Отсюда недалеко до недавно родившегося мнения, что биологическая эволюция носит не постепенный, но скачкообразный характер; биологические виды и появляются, и исчезают скорее в виде взрывов и катастроф, чем медленного наслоения признаков.

Непросто говорить о человеке. Не потому, что сложен человек – здесь-то, как раз особых трудностей не предвидится, но потому, что каждый из нас знает, что это такое по самому себе. И какие бы доводы и факты мы ни приводили, разъясняя природу человека и причины его мыслей и поступков, сказанное будет принято лишь в том случае, если согласуется с внутренним видением каждым из нас самого себя. Если представленная извне картина без изъяна наложится на картину внутреннюю. В силу элементарной психологии, когда уважение к себе и даже сохранение собственного «я» требует отказа от горьких воспоминаний, мы всегда скорее согласимся с тем собеседником, кто говорит, что «человек – царь природы» и «человек это звучит гордо», нежели с тем, кто поставит перед нами зеркало.

Мы понимаем человека на уровне чувств, эмоций, а не логики. И потому в своем повествовании нам придется обращаться скорее к чувствам, нежели чем ко вторым нашим качествам, в поисках отклика тому, что будет предложено. Впрочем, правда о нас самих, если она действительно правда, вряд ли потребует нашего согласия, чтобы себя показать.

Казалось бы, что может быть более далекого от таинств разума, чем таинства жизни. Миллиарды лет развития живой материи от первичного и неотличимого на ощупь от воды первичного бульона в праокеанах до лесов и степей, кишащих стадами животных, и морей со стаями рыб пролегли между нами. И не находим мы другой соединяющей нас линии, кроме той, что мы являемся живыми существами, результатом или, по крайней мере, частью биологической эволюции. Но если посмотреть на человека с точки зрения появления и функционирования в нем сознания или разума, то обнаружим явления, которые напомнят нам рассмотренные. Но чтобы понять это, надо начать издалека.

В Индии существует такая легенда. Давным-давно при дворе падишаха Акбара возник спор между учеными. Одни говорили, что сын китайца безо всякого обучения заговорит по-китайски, сын араба – по-арабски и т. д. Другие утверждали, что дети будут говорить на том языке, которому их обучат, и что их национальная принадлежность в этом смысле не имеет никакого значения. Падишах, будучи государственным деятелем, разрешил этот спор раз и навсегда. Он велел поместить новорожденных, происходящих от разных национальностей, в комнату, до которой бы не доходили звуки человеческого голоса. За детьми ухаживали люди с отрезанными языками; ключ от комнаты, в которой находились дети, Акбар носил у себя на груди. Так прошло 7 лет. Потом комнату вскрыли, и вместо людей, говорящих на разных языках, перед мудрецами и императором предстали человекоподобные существа, не умеющие говорить, ходить на двух ногах, пользоваться простейшими предметами. И вряд ли чувство горечи от неудачного опыта позволило очевидцам понять, что они стали свидетелями события, способного не только изменить наше представление о себе, но и потрясти основы мироздания.