Виктор Гидиринский - Русская идея как философско-исторический и религиозный феномен

Опираясь на книгу О. Шпенглера, на анализ его труда, можно выделить ряд смысловых блоков.

Первый смысловой блок – два понимания культуры: 1) относительно независимая от цивилизации культурная целостность и 2) динамика историко-культурного развития, когда культура перерастает в цивилизацию. Цивилизация, по Шпенглеру, – это поздний этап развития культуры, ее, быть может, финал. Цивилизация – последняя неизбежная фаза всякой культуры: деформация и перерождение культуры, трагический надлом творческих потенций. Таким образом, цивилизация, по Шпенглеру, это динамическая тенденция падения культуры [45] См.: Там же. С. 159 и др. Обстоятельный анализ античной культуры и ее различных социокультурных феноменов см. в книге О. Шпенглера «Закат Европы» (С. 163–176). .

Второй смысловой блок – круговорот и цикличность развития культуры в Европе [46] Само понятие «Европа» подвергается О. Шпенглером беспощадной критике. Вот лишь некоторые его суждения: «Слово “Европа” следовало бы вычеркнуть из истории. Не существует никакого “европейца” как исторического типа… Одно только слово “Европа”. связало в нашем историческом сознании Россию с Западом в некое ничем не оправданное единство». В результате, по Шпенглеру, голая абстракция привела к чудовищным фактическим последствиям. Олицетворенная в Петре Великом, она на целые столетия извратила историческую тенденцию примитивной народной массы, хотя русский инстинкт с враждебностью, воплощенной в Толстом, Аксакове и Достоевском, очень верно и глубоко отмежевывает «Европу» от «матушки России» (Шпенглер О. Указ. соч. С. 145). . Восторгаясь культурой Западной Европы, Шпенглер выступает против классической схемы ее развития, дает далеко не похвальную культурологическую оценку Европе в целом и лишь об отдельных народах и их культурах отзывается позитивно. Выводы Шпенглера потрясли весь западный мир. Но если бы только это! В книге Шпенглера констатируется «чудовищный оптический обман», силою которого история тысячелетий, скажем китайская и египетская, сморщивается на расстоянии до эпизодических случаев, тогда как приближенные к нам десятилетия, начиная с Лютера и, особенно, с Наполеона, принимают призрачно-раздутый вид [47] См.: Шпенглер О. Указ. соч. С. 146. .

Как бы конкретизируя чудовищный оптический обман, автор сенсационного труда (выход в свет – май 1918 г.) полагает, что «…темпы ранней индийской, вавилонской, египетской истории и в самом деле были медленнее, чем темпы нашего недавнего прошлого. Разве не смешно противопоставлять какое-то "Новое время", объемом в несколько столетий, локализованное главным образом в Западной Европе, какому-то "Древнему миру", охватывающему столько же тысячелетий…» [48] Там же.

О. Шпенглер не скрывает своего эмоционального накала, когда пишет, что Египет и Вавилон одними своими историями уравнивают так называемую всемирную историю от Карла Великого до мировой войны [49] См.: Там же. .

Резюме О. Шпенглера не вызывает сомнений в его убежденной концептуальной схеме: «Я называю эту привычную для нынешнего западноевропейца схему, в которой развитые культуры вращаются вокруг нас, как мнимого центра всего мирового свершения, птолемеевской системой истории и рассматриваю как коперниковское открытие в области истории то, что в этой книге место старой схемы занимает система, в которой античность и Запад наряду с Индией, Вавилоном, Китаем, Египтом, арабской и мексиканской культурой – отдельные миры становления, имеющие одинаковое значение в общей картине истории…» [50] Там же. С. 146–147.

О. Шпенглер утверждает, что к дополнительным понятиям язычества и христианства прибавили заключительное понятие Нового времени, которое по своему смыслу не допускает продолжения. Однако отчаянное и смешное выражение «Новейшее время» дает понять, что это не так [51] См.: Там же. С. 148. .

Третий смысловой блок концептуальной схемы О. Шпенглера весьма важен для нас. Речь пойдет о недопустимости универсализации локальных мотиваций в развитии мировой культуры.

О. Шпенглер выстраивает «мировоззренческие предпосылки» места и роли относительно замкнутых культур в мировой истории. Мы коснемся сути этих мировоззренческих предпосылок [52] См.: Шпенглер О. Указ. соч. С. 147–157. . Отвергая универсализм западной культуры, Шпенглер проникает во внутренний механизм каждой культуры, развивающейся по своим собственным законам.

«Никто не станет предполагать относительно тысячелетнего дуба, что он как раз теперь-то и собирается, собственно, расти. Никто не ожидает от гусеницы, видя ее ежедневный рост, что она, возможно, будет расти еще несколько лет» [53] Там же. С. 150. .

«Вместо безрадостной картины линеарной всемирной истории, – пишет немецкий мыслитель, – я вижу настоящий спектакль множества мощных культур, с первозданной силой расцветающих из лона материнского ландшафта» [54] Там же. С. 151. .

Проблема первозданности и специфики каждой культуры раскрывается на ярких примерах выдающихся персоналий. Когда Платон говорит о человечестве, он имеет в виду эллинов в противоположность варварам, т. е. адресует свои идеи грекам [55] См.: Там же. С. 153. .

Если у Шопенгауэра, полагает Шпенглер, рассмотрению подвергается не идеальная абстракция человека, как у Канта, но действительный человек, обитающий в историческое время на земной поверхности [56] См.: Там же. С. 154. , то схема «Древний мир – Средние века – Новое время» выглядит просто бессмысленно.

Или, например, исторический горизонт Ницше. В каком отношении находится его понятие дионисического к внутренней жизни китайцев эпохи Конфуция? Что значит тип сверхчеловека для мира ислама? Что общего у Толстого, отвергающего весь идейный мир Запада, со Средними веками, с Данте и Лютером? Что общего у японца с Заратустрой, у индуса с Софоклом? И далее, какое комичное впечатление произведут женские проблемы Ибсена, притязающие на внимание всего человечества, если вместо его северозападной дамы Норы, кругозор которой соответствует зарплате от 2000 до 6000 марок, вывести на сцену жену Цезаря, какую-нибудь японку или тирольскую крестьянку? [57] См.: Шпенглер О. Указ. соч. С. 154.

Резюме не оставляет сомнений: «Феномен других культур говорит на другом языке. Для других людей существуют другие истины. Для мыслителей имеют силу все они или ни одна из них» [58] Там же. .

Итак, первозданность культур несомненна для философа. Однако это не означает абсолютной автономизации каждой из них. «Следовало бы сопоставить античную культуру, как замкнутое в себе явление, как тело и выражение античной души, с египетской, индийской, вавилонской, китайской, западной культурами и искать типическое в изменчивых судьбах этих больших индивидуумов… – тогда-то и развернется перед взором картина всемирной истории…..» [59] Там же. С. 157.