Валерий Даниленко - От предъязыка – к языку. Введение в эволюционную лингвистику

Такого рода междометия А. А. Потебня считал подлинными междометиями и противопоставлял их словам ах, ох и т. п. Последние являются произвольными – в том смысле, что они употребляются говорящими сознательно. Современные междометия – лишь прообраз тех «междометий», которые представляли собою рефлексивные возгласы наших животных предков. Подобными междометиями пользуются животные и дети, когда они ещё не владеют взрослым языком.

В непроизвольных междометиях вслед за И. Гердером А. А. Потебня видел материал для будущих человеческих слов. Он писал: «Язык животных и человека в раннюю пору детства состоит из рефлексий чувства в звуках. Вообще нельзя себе представить другого источника звукового материала языка. Человеческий произвол застает звук уже готовым: слова должны были образоваться из междометий» (А. А. Потебня. Эстетика и поэтика. М.: Искусство, 1976. С. 110).

Животные междометия – принадлежность предъязыка. Они ещё не были словами человеческого языка. Своему переходу в слова у первых людей они были вновь обязаны чувствам. «Роль чувства, – указывал А. А. Потебня, – не ограничивается передачею движения голосовым органам и созданием звука. Без вторичного его участия не было бы возможно самое образование слова из созданного уже звука» (там же. С. 116).

В чувственной природе первобытного языка был убеждён знаменитый французский философ Жан Жак Руссо. Он писал: «Я нисколько не сомневаюсь, что первый (звуковой. – В. Д.) язык, существуй он поныне, сохранил бы независимо от словаря и синтаксиса свои черты, отличающие его от всех других. Не только все обороты этого языка были бы образными, чувственными, фигуральными, но даже его внутреннее устройство отвечало бы первоначальной цели доносить до чувств и разума жаждущий отклика голос страсти» (Руссо Ж. -Ж. Избранные сочинения. Т. 1. М.: Гослитиздат, 1961. С. 65).

Участие чувства в переходе междометий в слова А. А. Потебня усматривал в том, что междометия, первоначально служащие для непроизвольного выражения чувств, вызываемых определёнными предметами, стали уже сознательно употребляться в дальнейшем и для выражения представлений о самих этих предметах. Именно с этого момента они переставали быть междометиями и становились первыми словами.

Перенос междометий с обозначения чувств на их источники не был бы возможен, полагал А. А. Потебня, если бы мышление наших предков не достигло такой ступени своего развития, при которой они смогли увидеть в своих междометиях будущие слова. Своим переходом в слова междометия были обязаны не только чувству, но и мысли, способной осмыслить их как знаки вещей. «Междометие, – писал в связи с этим А. А. Потебня, – под влиянием обращенной на него мысли изменяется в слово» (указ соч. А. А. Потебни. С. 110).

Отсюда следует, что в качестве предпосылки для перехода животных возгласов в человеческие слова А. А. Потебня усматривал успешную психическую эволюцию наших предков, благодаря которой они сумели подняться до осознания знаковой природы собственных возгласов. Первобытное «междометие» в таком случае перестаёт быть непроизвольным животным выкриком и превращается в человеческое слово.

А. А. Потебня предполагал, что процесс перехода междометия в слово в мышлении нашего предка осуществлялся приблизительно так же, как в сознании ребенка. Он писал: «Итак, образование слова есть весьма сложный процесс. Прежде всего – простое отражение чувства в звуке, такое, например, как в ребёнке, который под влиянием боли невольно издает звук "вава". Затем – сознание звука… Наконец – сознание содержания мысли в звуке, которое не может обойтись без понимания звука другими» (там же. С. 113).

Междометия, перешедшие в слова, составили основу, опираясь на которую люди могли создавать новые слова на материале старых. Но такого рода слова были уже не первичными, а вторичными, произведёнными от других слов, а не от животных междометий.

Достоинство междометной гипотезы о происхождении языка заключается в том, что она вписывает проблему происхождения языка в психогенез. Очевидный эволюционизм составляет сильнейшую сторону данной гипотезы.

Лучше всего эта гипотеза изложена у Платона (427347 до н. э.), Готфрида Лейбница (1646–1716) и Иоганна Гердера (1744–1803). Сущность этой гипотезы сводится к предположению о том, что наши предки научились говорить благодаря подражанию не только звучащей природе (пению птиц, блеянию овец и т. д.), но и беззвучной. В последнем случае речь шла не о простом копировании звуков, которые первобытный человек слышал в природе, а о выражении с помощью звуков своих впечатлений о тех или иных свойствах предмета (его форме, размере и т. п.).

О словах, возникших из непосредственного подражания звучащей природе, Платон писал: «…кто подражает скоту, петухам и прочим животным, именует то, чему они подражают» (Античные теории языка и стиля / Под ред. О. М. Фрейденберг. М.-Л.: Государственное социально-экономическое издательство, 1936. С. 47).

В более сложном положении сторонники звукоподражательной гипотезы о происхождении языка оказывались, когда речь заходила о словах, появившихся в языке, по их предположению, благодаря звуковому выражению впечатлений о незвучащих предметах. Выход они нашли в соединении звукоподражательной гипотезы со звукосимволической. Они приписывали тем или иным звукам связь с обозначением определённых свойств этих предметов. Так, звуку [r] приписывалась связь с обозначением чего-нибудь резкого и твердого, а звуку [l] – плавного и мягкого. В свою очередь звуку [о] приписывалось выражение округлого. По поводу этого звука Платон писал: «Нуждаясь в звуке О для круглого, он (изобретатель слова. – В. Д.) его преимущественно вливал в это имя» (там же. С. 51).

С помощью звукоподражательной гипотезы о происхождении языка Г. Лейбниц объяснял наличие звука [r] в словах, связанных с обозначением разрыва (нем. Riss, лат. rumpo, фр. arracher, ит. straccio и т. п.). Подобным образом он объяснял присутствие звука [l] в латинском слове mel (мед), в немецком lieben (любить) и т. п.

На подлинно научную высоту звукоподражательную гипотезу о происхождении языка поднял в XVIII в. Иоганн Гердер. В своём «Трактате о происхождении языка» (1772) он прекрасно показал, что эта гипотеза – вовсе не плод досужего воображения. Она объясняет, почему именно со звукоподражательных слов начался человеческий язык. Всё дело в их полупроизвольной природе. Условный момент в них сочетается с подражательным. Первые слова нашим предкам было легче создавать за счёт подражания звучащим предметам. Их звучание подсказывало, с помощью каких звуков обозначить ту или иную вещь. Условный момент в звукоподражательных словах в свою очередь способствовал осознанию произвольности знака. Вот почему вслед за полупроизвольными звукоподражательными словами первобытные люди сумели перейти к созданию произвольных незвукоподражательных слов.