Сергей Чухлеб - Цивилизационные парадигмы российской истории

Политическая революция – это коренной слом и качественное изменение надстройки.

По большому счету всякая революция является социальным взрывом. В этом отношении наш термин «социальный взрыв» не совсем корректен. Но, за неимением лучшего мы используем его с тем, чтобы отразить в нем аморфность, непредсказуемость, химеричность процессов подобного типа.

Классическими примерами подобного рода могут служить события в ряде африканских стран.

Завершившаяся индустриализация, тотальное и органичное включение всех элементов общества в рыночную экономику, окончательная институциализация классовой структуры, что в итоге создает социально-экономическую базу для развитой демократии.

Здесь мы предлагаем нашим коммунистическим оппонентам хотя бы на время выйти из контакта с будущим, которое, вне всякого сомнения, явит мировую победоносную пролетарскую революцию, которая и посрамит очевидность наших фактов, и войти, как и положено ученому в контакт с настоящим строить теорию на фактах возможного будущего – ненаучно.

Относительно аргумента левых о «подкупе» пролетариата в развитых капиталистических странах мы отметим если получение сверхприбылей есть существенная черта развитого капитализма, то невозможность социалистической революции здесь также существенна. Следовательно, Маркс ошибался, полагая, что капитализм сущностно, неизбежно порождает социалистическую революцию. Социалистическую революцию вероятностно может породить не капитализм, а процесс перехода к нему.

По сути, здесь мы говорим о капитализме как о стабильной общественной форме, которая раз установившись не склонна к разрушению в силу своей высокой адаптивности. В этом отношении вероятность социалистических революций в развитых капиталистических странах почти исключена. Этот тезис во многом обоснован прошлым и настоящим капитализма. Но мы не рискнули бы рассматривать его как абсолютную истину. Вполне можно представить в будущем ситуацию мощнейшего кризиса капитализма, вызванную самыми различными причинами. В этом случае течения типа фашизма, как предельной формы националистической идеологии, коммунизма, религиозного фундаментализма могут реанимироваться. Смогут ли они победить – это вопрос о степени стабильности и «непотопляемости» капиталистического общества. Эти вопросы – поле футурологии, и мы как ученые не рискуем углубляться в эту область.

Весьма характерно, что наиболее передовой отряд пролетариата – английские рабочие так никогда и не восприняли марксизм. Здесь вопрос о революции никогда не ставился, при всей интенсивности классовых битв.

Наша ирония тщетна, поскольку в случае исполнения этого пожелания маловероятно чтобы коммунист, оказавшись в обществе всеобщего дефицита, тотального насилия власти над умом и телом человека, всеобщего угодничества и лицемерия, хлопнул себя по лбу и воскликнул «Ведь предупреждали меня умные люди!». Нет, эта публика непробиваема! Ситуация воспроизводилась бесконечное множество раз, и всегда коммунист, оказавшийся в застенках коммунистической тайной полиции, сетовал не на безумие своих идей, а на то, что буржуазные агенты снова проникли в ряды и извратили великое движение.

Пайпс Р. «Русская революция», М., РОССПЭН 1994. С. 150–151

Травин Д. Моргания О. Европейская модернизация В 2 кн. Кн. Е – М. 2004 С. 38–45.

Советский нэп закончился победой государства. В Югославии же балансирование между государством и рынком явилось перманентным источником нестабильности всего социора.

Еще в XX веке до н. э. древнеегипетский жрец жаловался, что наш мир достиг критической стадии, дети больше не слушаются своих родителей, видимо, конец мира уже не очень далек.

Забавно, как схож ход мыслей двух антагонистических направлений интеллигентского радикализма. Ведь и А. Гитлер сетовал на немцев и говорил, что если Германия не сможет выполнить свою историческую миссию, то она должна погибнуть.

Нас могут упрекнуть в том, что здесь мы сосредоточились на отрицательных сторонах русской жизни, но, во-первых, эти моменты оказываются продолжением того, что многие воспринимают как глубоко положительные явления сильное государство, патернализм, всеобщее равенство в бедности, тенденция к автаркии, возможность насладиться зрелищем падения и унижения сильных мира сего и т. д., а, во-вторых, перефразируя Льва Толстого, можно сказать, что все общества счастливы одинаково, и несчастны каждое по-своему.

При желании можно пропустить эту подборку цитат и обратиться непосредственно к теоретическому тексту.

Дж. Флетчер «О государстве Русском».// В кн. «Россия XVI в. Воспоминания иностранцев». Смоленск Русич, 2003. С. 52

Дж. Флетчер «О государстве Русском».// В кн. «Россия XVI в. Воспоминания иностранцев». Смоленск Русич, 2003. С. 61

Дж. Флетчер «О государстве Русском».// В кн. «Россия XVI в. Воспоминания иностранцев». Смоленск Русич, 2003. С. 67–68. Сразу вспоминаешь о поборах и вымогательствах представителей власти в современной России.

Там же. С. 69. Напомним, что границу в России действительно открыли лишь в конце XX века.

Р. Пайпс «Россия при старом режиме» М. Захаров, 2004. С. 156–157