Людмила Болотова - В объятиях Люцифера

В этот раз дочь посмотрела на меня по-другому: «Нет, ты умная. Всё продумано. За деньгами приехала»? – таким был её вопрос.

Москва – особые условия. Это испытание, искушение деньгами, это и есть та новая площадка, на которой идёт бой за спасение сильных душ.

Порой создаётся впечатление, будто бы особые (по сравнению с существующими в регионах) – столичные условия, некая асимметрия в структуре российского социума, – выстроены нечеловеческими усилиями.

Поэтому одному человеку не справиться – не исправить этот процесс. Однако понимание мощи противника придаёт силы к тому, чтобы не терять навсегда в мощной ловушке неправедности своих родных и близких людей.

Как выражение гармонии Мира существует симметрия.

Об этом писал В. И. Вернадский. Только в покое, обусловленном сохранением энергии Земли в результате достижения симметрии, может продолжаться жизнь.

Асимметрия – когда её очень много – уже не способствует развитию. Она разрушает. Искусственное создание такой асимметрии имеет целью поглощение энергий Земли.

Как познать гармонию между симметрией и асимметрией?

Современная нравственность гласит: когда у тебя есть многое, то делись. Однако программа числа 15 предупреждает: «милостыню не давай: когда даёшь милостыню, вредишь своей душе».

Значит, средства нужно тратить не только на милостыню, но и на новые поиски – для расширения зоны своей ответственности и действенности.

Нужно окружать себя теми, кто ищет, противостоит, инициирует. Тем самым укрепляя ту площадку, на которой находишься сам.

Возводить лестницу наверх. Не попадаться в воронку «царственности». Эти уроки я вынуждена была проходить вновь и вновь.

К сожалению, та «царственность», от которой я ушла по совету моей мамы, оборвав отношения с Михаилом в юности, стала одной из программ моей дочери Лены после её замужества (Янишевская Елена Александровна 82 (47,53)).

82 – «царственность».

Теперь я наблюдала эту «царственность». И, даже своим молчаливым присутствием, в какой-то мере, поощряла эту «царственность» Лены.

В горьком опыте видела я предостережение мне.

Я ухаживала за дочерью в Москве и потом – уже в Твери – заболела сама.

10.06.2013 г.

Наверное, я бы просто умерла этой ночью, если бы долгими своими поисками не смогла бы достаточно близко приблизиться к разгадке той ситуации, в которой теперь оказалась.

В этот страшный момент меня удержало в жизни желание сделать несделанное. Я знала: только следование моему предназначению, не просто принятие решений, а реализация в определённом проекте, направленном на формирование одной из сторон преобразующего социума оградит меня от смешения с различными разрушающими процессами.

В том числе от проживания своей собственной жизни в пользу чьей-то неправедной (завоёванной неправедными поступками) позиции.

Ещё утром этого дня Сергей был совершенно непознанным мною объектом: тайна за семью печатями. Его звонок по мобильнику прозвучал накануне в 23 часа 30 минут.

– Ты ждёшь меня? – спросил Сергей.

– Нет, не жду, – ответила я.

– Почему не ждёшь-то? – спросил мой любимый мужчина, – ведь я обещал тебе заехать в понедельник.

– Да ведь болею я, – ответила я и продолжила: – Вот, уже намазалась мазью от кашля. Зачем тебе приезжать? Болезнь – это инфекция какая-то. Заразиться хочешь? Чтобы всё лето болеть?

– Но ведь ты меня не заразишь? – стал настаивать на своём Сергей.

– Я не могу гарантировать. Так что решай сам, – отпиралась я.

– Я к тебе хочу! – решительно констатировал он и вскоре приехал ко мне.

Сергей принёс молоко, кефир. Он вёл себя по-другому. Таким заботливым и сопереживающим я его ещё не знала. Впервые я воспринимала его родным (почти что родственником) в эти недолгие часы нашей встречи.

Московская моя гостья кошка Принцесса в этот раз долго задержалась в моём доме. Сначала она пыталась манипулировать мною, но когда ей это не удалось, она сменила манеру своего поведения. Умная кошка более не путалась у меня под ногами, когда я проходила по коридору между кухней и комнатами. Она научилась пристраиваться рядом со мной немножко в сторонке. Чтобы получалось идти правильно, она пыталась угадывать мой ритм. А в ожидание моего расположения она также пыталась поймать мой взгляд и будто бы вопрошала: «Я всё правильно делаю?».

Меня огорчило то, что нечто похожее я заметила в поведении Сергея. Он более не смотрел мне прямо в глаза. Он не был персоной, которую я ранее называла: «мой фараон». Теперь он всегда оказывался как-то в сторонке, он не смотрел на меня – как-то посматривал. Возможно, так уже сказывалась привычка «за зарплату угождать хозяину», подстраиваться под него, синхронизироваться с ним.

Работа Сергея, очевидно, была не трудной.

Эта его работа не была опасной, как в более ранние времена.

Но присутствие Сергея в машине ограждало его хозяина от ситуаций, в которых за грехи пришла бы расплата на дороге.

Присутствие Сергея в другом месте привело к тому, что в моей сегодняшней жизни его значимости я как-то не ощущала. Он вновь и вновь как бы рассеивал – терял свою индивидуальность.

Как будто незаметно для него самого он имел шанс стать частью той структуры, к которой принадлежал его хозяин. А потом – застывшим – холодным – неживым – памятником ей.

Наверное, поэтому, несмотря на опасность болезни, он так хотел приблизиться к моему тёплому телу, ожить рядом со мной через общение с моей мечтой.

В битву за его жизнь включилась программа на уничтожение чего-то в нём.

Сергей был готов даже ночью спать со мной в одной постели.

Я была возмущена:

– Здоровыми-то не спали!

– Да, будет тесно! – наконец-то немного пришёл в себя Сергей.

Я постелила ему в другой комнате и написала подробный адрес на тот случай, если возникнет необходимость вызвать для меня «скорую помощь».

Когда Сергей был около моей постели, в момент передышки от сильного кашля, переходящего в хрипы, я сказала ему:

– Так, задыхаясь без воздуха, умирала моя мама.

Её душа не хотела больше жить, и этот её опыт теперь был бесценным для меня.

Мне нужна была новая атмосфера жизни, в которой мне захотелось бы продолжать жить. И главным в атмосфере моей будущей жизни – подобно ветру с моря – должна стать возможность моей реализации.

Только достижение мною уже определённых ранее параметров духовности позволило бы мне сделать многое.

Не только молитвы и просьбы. Совсем не просьбы. Потому что когда мы просим, мы выражаем готовность к потреблению того, чего не наработали сами. А, значит, пользуемся чужим. Пусть даже потусторонним. Нужно нарабатывать своё. И в этом процессе собственных наработок духовность – это готовность к некоему жизненному подвигу, решимость на него.