Павел Буланже - Жизнь и учение Конфуция

Такая организация правления ведет за собой соединение деспотизма с удивительной, недоступной даже западноевропейским учреждениям, свободой. Власть монарха распространяется только на очень ограниченный круг, и то же самое следует сказать и про власть его представителей в провинциях: вице-королей и прочих чиновников. Но это же самое, в свою очередь, в значительной степени развивает в китайцах чувство законности. Вот что говорит, например, о китайцах путешественник Смит: «Китайское правительство, имея удивительную устойчивость, обнаруживает в то же время полную слабость тогда, когда именно требуется его сила, когда требуется проявить свое значение и власть сразу и неожиданно».

Такой строй государственной жизни страны не является каким-нибудь случайным явлением в последний период времени, он имеет за собой историю более тысячи лет.

Задолго до того, как началась проповедь христианства, император Шунь, слава которого пережила многие народы и империи, собрал совет нотаблей и объявил им, что какими бы высокими умственными и нравственными достоинствами ни был одарен человек, он один не может хорошо управлять большой империей, и ему необходима помощь честных и мудрых людей; поэтому он предложил им избрать двенадцать таких помощников и, когда они были избраны, назначил их в дальние провинции, недоступные его влиянию; с той поры вице-короли и губернаторы получили значение почти самостоятельных правителей. Свою власть они получают от императора, но пользуются ею по своему личному пониманию и в соответствии с различными условиями.

И поныне власть главы государства над вице-королями исключительно нравственная; лично он не может принудить их исполнять его волю, и их оппозиция часто остается безнаказанной.

Только зная это, и можно понять, почему китайское правительство является часто беспомощным в своих внешних сношениях и в исполнении некоторых требований иностранцев. (…) Вице-короли провинций считают часто излишним получать согласие императора на свои административные мероприятия, чеканят свою собственную монету, проводят каналы, строят железные дороги и созывают и распускают войско, не справляясь с мнением императора.

Общественное мнение является гораздо более действенным орудием в Китае, чем в Европе, и повлиять на это мнение в Китае гораздо легче, чем у нас. Оно составляет там исключительно нравственную силу. Одного китайца, который был два раза подвергнут тяжелому телесному наказанию за кражу, но все-таки не исправился, приговорили в третий раз к телесному наказанию, но когда и это не подействовало, его присудили к отправке на родину, где он должен был стоять по часу в течение трех дней, имея на спине надпись, в которой было изложено, в чем заключалось его преступление. Тогда неисправимый преступник стал умолять, чтобы его подвергнули телесному наказанию или заключили в тюрьму, но не позорили бы навсегда. Он был готов на все, что угодно, только не подвергаться общественному осуждению. Во всех обыкновенных случаях эта узда общественного мнения, в силу религии, воспитания и обычая, оказывается достаточной.

Китайский народ настолько усвоил начала своей политической организации, что его полное повиновение достигается уже одним только знаком власти. Достаточно одного, даже вовсе не строгого чиновника, чтобы держать в подчинении тысячи китайцев.

Население каждой деревни само ведет свои общественные дела, само взимает налоги, входит в соглашение с соседями о содержании дорог и каналов, и вообще пользуется в местном самоуправлении гораздо большей свободой, чем германцы, французы и итальянцы. Члены цеха протягивают руку помощи своим несчастным или честолюбивым собратьям и одалживают друг друга средствами с такой готовностью, которая показалась бы европейцу полной неосмотрительностью. При этом они доверяют гораздо более честности товарища, чем его расписке. Сплошь и рядом можно встретить такие примеры, что один член цеха отдает весь свой заработок другому, чтобы дать ему возможность выполнить заключенный им договор. Сумма, которая дается таким образом в долг, достигает иногда трех-четырех тысяч рублей и представляет целое состояние для человека из рабочего класса. Ни кредитор не требует расписки, ни должник не выдает ее. Тем не менее долг уплачивается и притом без процентов. Доныне цехи вообще употребляли свою власть на пользу своих членов, которая резко расходится с общей пользой, так как для цеха весьма важно иметь на своей стороне общественное мнение.

В китайском обществе существуют только две категории людей: образованных и необразованных; сыну честных родителей открыты все дороги, и, если только судьба не слишком обидела его своими дарами, он не лишен возможности достигнуть даже звания мандарина. Для какого-нибудь бедняка китайца гораздо легче сделаться посланником, чем такому же простому человеку в Европе проложить себе дорогу в дипломатический корпус.

Высшие добродетели далеко не чужды китайцам. Случаи самопожертвования в Китае менее заметны потому, что они как явления заурядные не останавливают там на себе ничьего внимания, никого не удивляют и ни в ком не возбуждают восторга; там же, где подобные случаи являются исключением, люди объясняют их иными, особыми мотивами. Добрый сын жертвует за отца своей жизнью, не колеблясь и не рисуясь, даже тогда, когда это самопожертвование влечет за собой самые ужасные физические муки. Очень часто встречаются случаи, когда место преступника, приговоренного к смерти, заступает другой человек единственно ради того только, чтобы получить несколько сот рублей и завещать их своим погибающим от нищеты родственникам; большинство таких случаев остается неизвестными. Множество хорошо воспитанных девушек из семей, впавших в нищету, покидают свою семью с затаенным в глубине души отчаянием, отказываются от всех своих надежд в жизни и, чтобы спасти мать от голодной смерти, продают себя в самое ужасное рабство нашего времени и делаются жертвами проституции. Народ, способный на такой героизм, не может быть заклеймен словом «безнравственный», как у нас и в европейской печати нередко выражаются. Во всем том, что предписывается этикой, как вежливость, благовоспитанность, такт, во всем том, что требуется общественным приличием, китайцы не имеют себе равных. Они следуют словам своего великого учителя: «Работайте много и употребляйте немного пищи. Считайте и пустяки стоящими вашего внимания. То, что кажется вам не имеющим никакого значения, может оказаться самым важным. Будьте всегда сдержанны и в ваших удовольствиях, и в ваших страданиях. Таким путем вы достигнете душевной гармонии».