Бронислав Виногродский - Чжуан-цзы Бронислава Виногродского. Книга о знании и власти

Ведь я обретаю временем, а теряю следованием. Когда, спокойный во времени, пребываю в следовании, тогда ни радость, ни печаль в меня не проникнут.

В древности это называлось «разрезать путы». Сам-то их разрезать не можешь, потому что вещами узлов навязал. Вот только разве вещами справиться с вечностью Неба? Что же мне в этом может не нравиться?

Вдруг заболели Наставник Приходящий. Дышит так тяжело, будто вот-вот умрет. Жена и дети собрались в круг, рыдают. Наставник Пахарь пришел проведать. Молвит:

– Уйдите отсюда. Не мешайте преображению.

Склонившись над телом, заговорил, обращаясь с речью:

– Как это здорово – созидание преображений. Что с тобой опять сотворится? К чему тебя приспособят? Сделают из тебя крысиную печень, а то, может, и насекомого лапку?

Наставник Приходящий в ответ:

– Отец с матерью детей могут послать на восток и на запад, на юг и на север. Они послушно исполнят наказ. А силы света и тьмы в человеке уж не меньше значат, чем мать и отец. Они двигают меня к смерти, а я буду спорить. Значит, строптив. Их-то в чем обвинять?

Ведь Великий Ком грузит меня плотским обликом, утруждает меня жизнью, приносит облегчение старостью, дает отдых смертью. Так что если благо для меня жизнь, то благо и смерть.

Когда великий кузнец плавит металл, а металл подпрыгивает и кричит: «Буду только волшебным мечом!», великий кузнец непременно сочтет такой металл за недобрый.

Нынче меня отлили по образцу человека, а я закричу: «Только человеком, только человеком!» Творец преображений непременно сочтет меня за человека недоброго. Нынче я почитаю Небо и Землю за великую печь. А создатель преображений – это великий кузнец. Можно ли отказаться, куда бы тебя ни послали?

Завершив – умер, будто, вздрогнув, очнулся.

Наставник Шелковичных Деревьев,Наставник Изгибающий Луки, Наставник Создатель Гуслей дружили между собой. Спросили друг у друга:

– Может ли кто-то общаться, не общаясь? Может ли кто-то взаимодействовать без взаимодействия? Может ли кто-то на небо подняться, странствуя облаками, выскочить за все границы в отсутствие, чтобы жить, обо всем позабыв, в неистощимой бесконечности мира?

Втроем друг на друга взглянули и засмеялись. Ничто не легло поперек души. Потому и общались как друзья.

И времени совсем не прошло, как Наставник Шелковичных Деревьев умер. Еще не похоронили. Учитель Дыров, узнав об этом, послал Наставника Даров пойти помочь с хлопотами.

Когда пришел, увидел: один тянул какой-то напев, другой играл на гуслях. Сладились и запели:

Наставник Даров торопливо осведомился:

– Уж позвольте спросить про эти ваши песни над телом. Разве это обряд?

А эти двое, взглянув друг на друга, захохотали и говорят:

– Что может он знать о смыслах обряда?

Наставник Даров, возвратившись, поведал об этом учителю Дырову и спросил:

– Что ж за люди такие? Совершенствуют движения в небытии бытия, отстранившись от плотской своей оболочки. Песни над трупом поют – выражение лица не меняется. Ничто над ними не властно. Что ж за люди такие? Ничего святого.

Учитель Дыров ответил:

– Эти люди такие, что они гуляют с внешней стороны, а я, Дыров, гуляю только с внутренней. А внешнее и внутреннее друг друга не достигают, друг с другом не соприкасаются. А послал я тебя на выражение скорби лишь потому, что туп я. Эти люди такие же, как творец сущего, с ним гуляют вместе единой силой дыхания Неба и Земли. Им жизнь – как бородавка на теле, а смерть – прорыв гнойника в созревшем нарыве. Когда ты такой, что тебе от знания, что за чем следует в череде смертей и рождений. Становясь подобием любых вещей, живут ими в одном теле, забыв о печени, пузырях и прочих потрохах, наполняющих тело, оставив в покое свои глаза и уши. Отражениями вращаются в концах и началах, не помня о связях, соединяющих до и после. Вольно скитаются за границами пыли и праха, гуляют без смысла и цели, делая отсутствие действий. Да разве им может быть дело до уклада мирских обрядов? Что им до глаз и ушей глядящей на них толпы?

Наставник Даров говорит:

– А вам, почтенный учитель, какие стороны служат опорой?

Учитель Дыров ответил:

– Я, Дыров, по доле своей – из людей небесной кары. Пусть так, но и эту долю я с тобой разделю.

Наставник Даров говорит:

– Смею ли спросить, что за стороны эти?

Учитель Дыров в ответ:

– У рыб создание общего – это вода, у людей создание общего – это Путь. В общем созидании воды роются они в водоемах, которые являются источником пропитания. В общем созидании Пути, не вовлекаясь в дела, обретают устойчивость в жизни. Потому говорят, что, живя в реках и озерах, рыбы забывают друг о друге. А люди забывают друг о друге, постигнув искусство Пути.

Наставник Даров говорит:

– Смею ли вас спросить о людях чудных?

Учитель Дыров ответил:

– Люди чудные – они для людей странные, а с Небом в ладу. Говорят же, что для Неба маленький человек – среди людей государь, а государь средь людей – Небу маленький человек.

Вертящий Лик обратилсяс вопросом к учителю Дырову:

– У Старшего из Внуков Даровитого матушка умерла, а он, оплакивая ее, и слезинки не уронил. И скорбь его шла не из сердца. Скорби не проявил в похоронных обрядах. Все эти три проявления отсутствовали, а в Простом царстве все считают, что он проявил себя непревзойденно в этих обрядах. Так что известным стал, а настоящих оснований нет для того. Я очень удивляюсь этому.

Учитель Дыров ответил:

– И все же Старший из Внуков в проявлениях своих совершенен. Он в познании далеко ушел вперед. Захочешь выразить проще – не сможешь. А он сам является воплощением простоты. Ведь Старший из Внуков не знает, отчего рождаются, отчего умирают, не знает, что идет прежде, что наступает после. Он просто следует преображениям вещей, ожидая их без осознания, что преображается сам. Если должно произойти преображение, то откуда знать, что не преобразится? А если преображения не произойдет, откуда знать, что уже преобразилось? Это только мы с тобой еще и не начали пробуждаться от своих снов. Для него это только испуг плоти, а ущерба сердцу нет. Просыпаешься утром в другом доме, а переживания не умирают. Старший из Внуков уже пробудился.