Вениамин Алехин - Душевный разговор. Диалог с Л. Н. Толстым

Л. Толстой. Я вспоминаю изречение одного из моих знакомых, что критика – это когда глупые говорят об умных.

То, что всякий человек, как бы он ни был порочен, преступен, неучен, неумен, непременно считает себя совершенно правым. И ему нельзя не считать себя правым, он не мог бы жить так, как он живет. Если он живет противно разуму, он и придумывает такие рассуждения.

На человека находит душевное затмение, то есть такое положение, в котором он теряет способность различать хорошее от дурного и забывает свои обдуманные намерения. Такое положение бывает следствием или страсти, или, напротив, апатии, и есть переходная ступень от добра к пороку.

Влекомый истиной. Сейчас, после 25 лет существования новой власти, всем понятна стала цель пришедших к ней и поддерживающих ее двоечников, списавших на Западе законы, по которым мы сейчас живем. Суть их не нова: «Обогащайся за счет других».Способы не ограничены. Главное – деньги. Это и должностные, и коррупционные, и воровские, и килерские, и мошеннические, и спекулятивные, и олигархические. Все это деньги, заработанные непосредственным трудом рабочих на заводе, стройке, в поле, а отторжением их у трудового народа занимаются люди, отдавшие свою душу на удовлетворение плоти. Ну а как вы сами сопротивлялись этой животной агрессии, поглощающей душу?

Л. Толстой. Как только я понял, что такое богатство, что такое деньги, так мне не только ясно, но несомненно стало, что все другие должны делать, потому что они неизбежно будут это делать. Я понял, в сущности, только то, что я знал давным-давно: ту истину, которая передавалась людям с самых древних времен и Буддой, и Исаией, и Лаодзи, и Сократом, и особенно ясно и несомненно передана нам Иисусом Христом и его предшественником Иоанном Крестителем. Иоанн Креститель на вопрос людей: что нам делать? – отвечал просто, коротко и ясно: «У кого есть две одежды, то отдай неимущему; и у кого есть пища, делай то же» (Луки III, 10, 11). То же и еще с большей ясностью и много раз говорил Христос. Он говорил: Блаженны нищие и горе богатым. Он говорил: Нельзя служить богу и мамоне. Он запретил ученикам брать не только деньги, но две одежды. Он сказал богатому юноше, что он не может войти в царствие божие потому, что он богат, и что легче верблюду войти в ушко иглы, чем богатому – в царствие божие.

Истина эта была мне давно известна, но ложное учение мира так хитро скрыло ее, что она сделалась для меня именно теорией в том смысле, какой любят придавать этому слову, то есть пустыми словами. Но как скоро мне удалось разрушить в своем сознании софизмы мирского учения, так теория слилась с практикой и действительность моей жизни стала ее неизбежным последствием.

Я понял, что человек, кроме жизни для своего личного блага, неизбежно должен служить и благу других людей.

Я стал изучать жизнь. Сблизился с верующими из бедных, простых, неученых людей, странниками, монахами, мужиками. Вероучение этих людей из народа было тоже христианское, как вероучение мнимо-верующих из нашего круга богатых. Вся жизнь верующих нашего круга была противоречием их вере, а вся жизнь людей верующих трудящихся была подтверждением того смысла жизни, который давало знание веры. И я стал вглядываться в жизнь и верование этих людей, и чем больше я вглядывался, тем больше убеждался, что у них настоящая вера, что вера их необходима для них и одна дает им смысл и возможности жизни. В противоположность того, что я видел в нашем кругу, где вся жизнь проходит в праздности и потехах и недовольстве жизнью, я видел, что вся жизнь этих людей проходила в тяжелом труде, и я полюбил этих людей. Я жил так года два, и со мной случился переворот, задатки которого всегда были во мне. Жизнь нашего круга богатых потеряла всякий смысл. Действия же трудящегося народа, творящего жизнь, представились мне единым настоящим делом. И я понял, что жизнь ради богатства и потворства похоти бессмысленна и зла. Я понял ту истину, найденную мною в Евангелии, что люди более возлюбили тьму, нежели свет, потому что дела их были злы. Ибо всякий делающий худые дела, ненавидит свет и не идет к свету, чтобы не обличились дела его.

Влекомый истиной. Из только что сказанного вами следует, что первое из усилий, открывающее путь к духовности, – необходимость познать, в чем истинная суть человеческой жизни.

Л. Толстой. Я уже говорил ранее, что мы знаем в себе две жизни: жизнь духовную, познаваемую внутренним сознанием, и жизнь телесную, познаваемую нашим внешним наблюдением.

Обыкновенно люди (к которым я принадлежу) признают основой жизни жизнь духовную; отрицают реальность, нужность изучения жизни телесной, очевидно не могущего привести ни к каким окончательным результатам. Точно так же и люди, признающие только жизнь телесную, отрицают совершенно жизнь духовную и всякие основанные на ней выводы, отрицают, как они говорят, метафизику. Мне же теперь совершенно ясно, что оба не правы. И оба знания: материалистическое и метафизическое – имеют свое великое значение, только бы не делать несоответствующие выводы из того или другого знания.

Из материалистического знания, основанного на наблюдениях внешних явлений, можно выводить научные данные, то есть обобщение явлений, но нельзя выводить никаких руководств для жизни людей, как это делают материалисты, дарвинисты, например. Из метафизических знаний, основанных на внутреннем сознании, можно и должно выводить законы жизни человеческой: как? зачем жить? – то самое, что делают все религиозные учения.

Каждый из этих двух родов знаний имеет свое назначение и свое поле деятельности.

Влекомый истиной. Но этими знаниями человек должен овладеть и сделать правильный выбор.

Л. Толстой.Для того чтобы было истинное знание, нужно стремиться к познанию духовного мира. Тогда будет знание материального. А иначе будет невежество.

Прогресс, по мне, состоит во все большем преобладании разума над животным законом борьбы, по эволюционистам же – в торжестве животной борьбы над разумом.

Влекомый истиной. Но разум дан человеку для осознания своего отличия от животных и использования его на осознание в себе душевных свойств, ведущих к более благополучной и интересной жизни; жизни, построенной на любви друг к другу.

Л. Толстой. Все зависит от того, на что направлено это сознание. Сознание, направленное на животное «Я», убивает, парализует жизнь; усиливает, разжигает страсть, производит страх, борьбу, ужас смерти.

Сознание, направленное на духовное «Я», возбуждает, повышает, освобождает жизнь; освобождает любовь.

Влекомый истиной. Но человечество, в том числе и в России, несмотря на достаточно неплохой уровень образования, не стремится постичь духовное «Я».