Елена Тимошина - История политических и правовых учений. Курс лекций. 2-е издание. Учебное пособие

Воины ничего не производят. Все необходимое, но без излишков, они получают от производящего сословия. Живут обособленно военным лагерем, питаются сообща, к золоту и серебру не прикасаются. Моногамная семья отсутствует. Платон провозглашает общность жен и детей. Однако это отнюдь не означает бесправия женщин. Женщины, как и мужчины, могут и должны быть воинами и правителями. Женщины и мужчины приобщаются к добродетели в равной степени. Нельзя же «поручать какое-либо дело женщине, только потому, что она женщина, или мужчине только потому, что он мужчина» (Государство. 455d). Поэтому нужно отобрать мужчин и женщин со сходными качествами и сделать их воинами. По сути дела, в военном лагере, в котором они живут, реализуется принцип не общности жен, а общности жен и мужей. Существует огромная полигамная семья, отношения в которой жестко регламентированы. В период детородного возраста пары для воспроизводства подбираются правителями. Затем женщины свободны в выборе партнеров. Совершенное государство требует совершенного человека, здорового физически и духовно. Физическое здоровье он получает от хороших родителей, а здоровье духовное – от хорошего воспитания. Хорошее воспитание может быть только государственным, поэтому новорожденные забираются у матерей. Все дети, которые родились в одно время, считаются братьями и сестрами, а все вступившие в «брак» в одно время – их родителями. Это создает дополнительный стимул к единению. Воспитание стражей в идеальном государстве происходит в двух формах: мусическое (для души) и гимнастическое (для тела). Мусическое воспитание предполагает изучение различных наук и должно быть «идеологически правильным». Платон предлагает ввести цензуру на все литературные произведения. Сам, не чуждый художественного творчества, он полагает, что поэты способны распространять лишь мнения, а не истину; они часто учат вредным вещам, например, прививают неуважение к богам. В первую очередь это касается Гомера и Гесиода и не потому, что они плохи как поэты. Наоборот, они опасны тем, что хороши: «чем более они поэтичны, тем менее следует их слушать и детям и взрослым…» (Государство. 387b). По-своему Платон прав. Тем людям, которых он хочет воспитать, Гомер не нужен.

Платон высказывает сомнения в возможности построения совершенного государства в чувственном мире, хотя и оправдывает свое желание познать его идею. Платон заявляет, что совершенно неважно, будет ли это государство создано на земле или нет. Главное, что существует образец, с которым каждый может познакомиться. Но Платон лукавил. Ему, конечно, не хотелось, чтобы созданный им идеал оставался лишь игрой его мысли. Он время от времени обращается к проблеме реализации идеи совершенного государства в чувственном мире. О двух предложенных им путях мы упоминали: либо правители становятся философами, либо философы – правителями. Первый вариант Платон опробовал на практике. Трижды он побывал на Сицилии у сиракузских тиранов Дионисия Старшего и его сына Дионисия Младшего. И все три раза его ждало горькое разочарование.

Что касается философов, то, как это ни парадоксально, истинные философы не желают править. Они, познавшие истину, презирают жителей пещеры и не испытывают никакого желания спуститься к ним. Жители же в ответ считают философов совершенно никчемными, бесполезными людьми. «По отношению к государству положение самых порядочных людей настолько тяжелое, что ничего не может быть хуже», – сетует Платон (Государство. 488). Но вина за это лежит не на философах, а на тех, кто не находит им применения. Не будут же они обивать пороги богачей (Государство. 489b).

Талант философа и талант политика не совпадают. Но Платон полагает, что противоречие между философией и политикой свойственно только извращенным государственным формам. Получается порочный круг: философы отказываются от власти в извращенных государствах, а государства извращены, потому что в них не правят философы. Платон не находит ничего лучшего, кроме как заставить философов спуститься в пещеру к узникам и, так сказать, осуществить свою миссию: просветить жителей пещеры и взять власть в свои руки. А то, что философы не желают властвовать, даже хорошо. «По правде же дело обстоит вот как: где менее всего стремятся к власти те, кому предстоит править, там государство управляется лучше всего и распри отсутствуют полностью; совсем иначе бывает в государстве, где правящие настроены противоположным образом» (Государство 520d). Платон попытался здесь разрешить одно из неразрешимых противоречий политики: желающие властвовать и добивающиеся власти склонны злоупотреблять ею, в отличие от тех, кто властвует по необходимости. Однако в реальной жизни первые удерживаются у власти, а вторые ее теряют.

Третий способ, предложенный Платоном, не делает ему чести, но вполне логичен в контексте его философии. Желая лучшего (облегчить и ускорить построение совершенного государства), он предлагает бесчеловечную меру: «Всех, кому в городе больше десяти лет, они отошлют в деревню, а остальных детей, оградив их от воздействия современных нравов, свойственных родителям, воспитают на свой лад, в тех законах, которые мы разобрали раньше. Таким-то вот образом всего легче и скорее установится тот государственный строй, о котором мы говорили, государство расцветет, а народ, у которого оно возникнет, достигнет блаженства и извлечет для себя великую пользу» (Государство. 541).

Таким путем государство приходит к наивысшему блаженству, т. е. к счастью. Причем речь идет именно о счастье государства в целом. Платон отлично понимает, что неизбежно возникнет вопрос о счастье людей. Будут ли счастливы воины, лишенные всего, что представляет ценность для нормального человека? Или философы, которых лишают возможности заниматься любимым делом? Платон неизменно отвечает, что он имеет в виду не благополучие какого-либо сословия, в том числе и правящих, а государства в целом. Ибо целое представляет действительное, а часть получает действительность от целого. Общее доминирует, полностью подавляя индивидуальное. Отдельный человек с его заботами и интересами ценности не представляет. Государство должно быть «счастливое не в отдельно взятой его части, не так, чтобы кое-кто в нем был счастлив, но так, чтобы оно было счастливо в целом» (Государство. 420е).

Итак, счастье государства заключается в его стабильности и отсутствии раздоров, счастье сословия в том, оно исполняет свою роль, а счастье отдельного человека в том, что он делает ту работу, которая соответствует его природе, т. е. занимает должное место в разделении труда. Таково наилучшее, совершеннейшее государство.