Александр Ивин - Из тени в свет перелетая… Очерки современной социальной философии

Однако эта модификация иерархической модели не принимает во внимание того, что споры возможны не только относительно фактов и теорий, но и по поводу понимания целей и ценностей науки. Кроме того, предполагается, что нельзя решить разногласия на более низком уровне, не имея консенсуса на более высоком уровне.

Учитывая это, Лаудан отверг и модифицированную иерархическую модель, а вместо нее предложил «сетчатую модель» научной рациональности. Сетчатая модель, пишет он, очень отличается от иерархической модели, так как показывает, что сложный процесс обоснования пронизывает все три уровня научных состояний. Обоснование течет как вверх, так и вниз по иерархии, связывая цели, методы и фактуальные утверждения. Не имеет смысл далее трактовать какой-либо из этих уровней как более привилегированный или более фундаментальный, чем другие. Аксиология, методология и фактуальные утверждения неизбежно переплетаются в отношениях взаимной зависимости.

Имеются и другие концепции упорядочения утверждений научных теорий. Эти концепции конкурируют между собою, и ни о каком более или менее единодушном принятии какой-то из них, напоминающем признание иерархической модели, не может быть и речи. Проблема иерархизации научных утверждений и связанный с нею вопрос о путях достижения консенсуса в науке остаются, таким образом, открытыми.

В заключение обсуждения темы научной рациональности можно еще раз подчеркнуть те особенности социальной философии, которые определяют своеобразие присущей ей рациональности.

Социальная философия соединяет вместе науки об обществе как бытии и науки об обществе как становлении, в силу чего она требует одновременного применения и внутреннего подхода к исследуемым социальным явлениям, и внешнего подхода к ним. Человек строит определенные планы на будущее, преследует определенные цели, руководствуется некоторой системой ценностей и т. д. Рассматривать людей и их сообщества подобно тому, как рассматриваются небесные тела, деревья, виды животных и т. д. – значит упускать самое важное и самое специфическое в жизни общества – социальная жизнь всегда является реализицией определенных идей и ценностей, вырабатываемых обществом. Человеческая история творится самими людьми, и в основе их творчества лежат их представления об истине, добре, справедливости, свободе, более совершенном устройстве общества и т. д. Как показывает последующих ход событий, чаще всего эти представления являлись ошибочными или утопическими. Тем не менее понимание определенной эпохи или определенного общества окажется заведомо неполным, если не принимать во внимание те идеи, которыми направлялась деятельность людей данной эпохи или данного общества. Это понимание будет неадекватным и в том случае, если исследователь, анализирующий некоторое общество, не будет отдавать себе отчета в том, что он сам принадлежит к определенной эпохе и является членом конкретного общества, разделяет идеи и ценности своего времени и никогда не окажется способным выйти из своего «настоящего».

Социальная философия связана с социальной деятельностью людей и имеет своей конечной задачей рационализацию последней. Это означает, что социальная философия должна включать явные и неявные ценности и оценки, без которых невозможны никакие проекты совершенствования общества. Сама идея, что существующее общество может быть в каком-то отношении улучшено, является очевидной оценкой, лежащей в самой основе размышлений над социальными проблемами.

Хотя социальная философия является эмпирической наукой, она черпает свои факты не непосредственно из опыта, а из других наук об обществе. Эти факты всегда нуждаются в интерпретации, которая возможна лишь в рамках определенной социальной теории. Они не только теоретически нагружены, но и, сверх того, чрезвычайно подвижны и неустойчивы. Как замечал Т. Адорно, социальные факты подобны каплям воды на раскаленной сковородке: они находятся в постоянном движении и в любой момент могут исчезнуть.

Наука существует не ради самой себя, а, в конечном счете, ради той пользы, которую она способна принести обществу.

Не все научные дисциплины одинаково полезны, многие результаты науки причиняют прямой вред обществу. Однако идеал практической полезности стоит перед каждой наукой, даже если она занимается разработкой новейших средств истребления людей.

Привязывать науку к практике и требовать от научного исследования немедленной практической пользы опасно. И, тем не менее, не столько чистый теоретический, познавательный интерес, сколько нужды общества стимулируют постоянное развитие науки. Как говорил Маркс, одна ясно осознанная социальная потребность окажется более энергичным стимулом для научного поиска, чем десяток чисто научных институтов.

Развитие науки заключается в том, что одна научная теория заменяется другой. Можно без колебаний сказать, что наука является прекрасным примером филиации, преемственности идей. Однако за движением от одних идей к другим почти всегда проглядывает не только теоретический, но и практический интерес. Наука существует, в конечном счете, для того, чтобы обеспечивать эффективность человеческой практики.

Великие открытия, писал Л. де Бройль, даже сделанные исследователями, которые не имели в виду никакого практического применения и занимались исключительно теоретическим решением проблем, быстро находили затем себе применение в технической области. Конечно, Планк, когда он впервые написал формулу, носящую теперь его имя, совсем не думал об осветительной технике. Но он не сомневался, что затраченные им огромные усилия мысли позволят нам понять и предвидеть большое количество явлений, которые быстро и во все возрастающем количестве будут использованы осветительной техникой. Нечто аналогичное произошло и со мной. Я был крайне удивлен, когда увидел, что разработанные мною представления очень быстро находят конкретные приложения в технике дифракции электронов и электронной микроскопии.

Оригинальные научные открытия всегда потенциально содержат в себе будущие новые технологии и неожиданные практические приложения. Несмотря на отсутствие в современной науке узкоутилитарного направления, писал К. А. Тимирязев, именно в своем, независимом от указки житейских мудрецов и моралистов, свободном развитии она явилась, более чем когда, источником практических, житейских применений. То поразительное развитие техники, которым ослеплены поверхностные наблюдатели, готовые признать его за самую выдающуюся черту XIX века, является результатом не для всех видимого небывалого в истории развития именно науки, свободной от утилитарного гнета. Разительным доказательством тому служит развитие химии: была она и алхимией и ятрохимией, на посылках и у горного дела, и у аптеки, и только в XIX веке, «веке науки», став просто химией, т. е. чистой наукой, явилась источником неисчислимых приложений и в медицине, и в технике, и в горном деле, пролила свет и на стоящие в научной иерархии выше ее физику и даже астрономию, и на более молодые отрасли знания, как, например, физиологию, можно сказать, сложившуюся только в течение этого века.