Игорь Сохань - Я и мы. Точка зрения агностического персонализма

Человек живет в клетке. В клетке разума. Можно не замечать этого или замечать. Феноменология понимает, что мы живем в клетке, и дает возможность открыть настежь ворота и выйти наружу без знания о том, что нас там ждет. Познавай мир и не морочь себе голову, говорит феноменология. Экзистенциализм подталкивает: иди в мир и не бойся, тебе там некого бояться, кроме самого себя. Персонализм тоже, конечно, не знает, что нас ждет. Феноменология спрашивает: как мы могли так долго жить в клетке и что мы делали все это время? Персонализм соглашается с феноменологией, говорит, что было трудное время, а разум – этот дар, за который не знаешь, как и кого благодарить… кому сказать спасибо.

Трудно познать мир не только в силу того, что он бесконечен и разнообразен. Человечество тысячи лет пыталось сформулировать основы всякого понимания мира. И Платон, и Аристотель, и Гегель, и, наконец, Гуссерль предлагали различные формулировки способа восприятия, форматирования и передачи знания.

Персонализм нельзя назвать философией, поскольку человек не думает о том, как трансформировать свою картину мира другим. Персонализм не может быть психологией, поскольку никто не занимается психологией сам по себе, обычно изучают психологию человека на примере другого человека – даже Фрейд едва ли начал с себя, как практикующий психотерапевт, он основывался на профессиональном опыте.

Персонализм – это сказка о картине мира, которую мы все создаем, которой делимся все как можем с другими – расчленяем картину на части, кусочки, чтобы найти каждый раз общее с другими обладателями своих картин мира. Сказочно говоря, персонализм – это сказка, включающая наши любимые и ненавистные миры, в которых мы все живем, не имея никакой возможности доказать, что мы живем вместе, поскольку в любой момент мир и близкие могут отвернуться, оглохнуть, ослепнуть, умереть. Нельзя принципиально говорить о каком-либо единстве, если следовать логике разговора, который постоянно идет в душе каждого человека и сближает людей – не поступки и вовлеченность во что-то и от чего легко можно отвернуться, а внутренняя речь человека, которая не зависит от текущего, непонятного другим, и именно поэтому принимается другими. Внутренняя речь человека в таком понимании отлична от того, о чем говорил Рассел: «“картина мира” есть совокупность логических высказываний» Скорее, картина мира – это совокупность представлений, бессмысленных высказываний, в которых человек постоянно ищет логику, чтобы в каждый момент, когда потребуется, предоставить хаос мнений в виде цепочки логических высказываний, возникающих случайно и заканчивающихся, когда мы выскажемся. Через мгновение мы можем опять порождать новую цепочку, состоящую из перемешанных чувств, старых любимых мыслей, новых наблюдений и размышлений, и оформить все таким образом, чтобы можно было передать другим, которые ничего не поймут. Поэтому в персонализме мы пытаемся передать знания тем, кто тебя понимает. В душе мы всегда говорим с друзьями. Спорим с чужими, ругаемся с любимыми, но говорим только с друзьями.

Вот почему в этой книге так много говорится о собаке: ведь она – друг человека. С ней можно разговаривать, как с другом.

С кошкой никто не беседует. «Дай, Мурзик-котик, мне на счастье лапу», – никто такое не сочинит. «Дай, Друг, на счастье лапу мне», – я сам просил свою собаку неоднократно.

Вначале автор замыслил книгу прямолинейно, по-школьному, как азбуку персонализма, поскольку, очевидно, мало кто знает, что такое «истинный» персонализм, чем он отличается от других «философий» и «психологий». Персонализм недостаточно хорошо представлен в простой и понятной форме, хотя в силу названия (каждый из нас в том или ином отношении – личность, персона) следовало ожидать большего интереса.

Сначала автору показалось, что можно легко объяснить недоразумения, связанные с персонализмом, если правильно определить базовые понятия, чтобы дальше рассуждать о самом важном так естественно, как играешь в бильярд или шахматы, когда фигуры расставлены и простые законы игры понятны. Без правил играет тот, кто не читал Канта. Если правил нет, зачем играть? Игра всегда должна идти по правилам. Это наивные заблуждения. Человек никогда не играет по правилам. Поэтому ему всегда не по себе. Вялое, мечтательное, блуждающее мышление не успевает за деятельностью, а деятельность – это не только размышления, чувства, обиды, мечты, желания, но и весь адский душевный котел, в который помещен человек со всеми своими «близкими»: родителями, родственниками, обществом, государством, Вселенной. Их он должен любить и уважать, благодаря им только и может называть себя человеком . А если задумался, оплошал, оступился, забыл о самом себе – персоналиста больше нет. Остается холодный эгоист, нудный индивидуалист, бесчеловечный материалист, бездушный позитивист или «просто мелкая бездарная заносчивая личность».

Персонализм был знаком человеку с начала времен. Человек всегда задумывался о том, кто он, чем отличается от других людей, от мира природы, и видел, что несхож со всеми.

Человек уникален и отличается от животных, поскольку может представить, как развивалась Вселенная с первой секунды. Животное едва ли задумывается об этом, хотя невозможно вообразить, о чем «думает» животное, когда любит по-своему детенышей, заботится о них, когда ищет особь противоположного пола или скитается в поисках пищи, когда страдает от болезней или травм. Животное имеет врожденные способности и приобретенные навыки. Собака, с которой хозяин с детства разговаривал и делился опытом, в возрасте пяти лет ведет себя как трехлетний ребенок.

Среди животных распространена кооперация, и не только внутри стаи, когда обезьяны ищут друг у друга блох или стая волков дружно нападает на слабое животное. В Интернете было представлено видео попугая и собаки, находившихся в одной комнате. На столе стояла кастрюля с макаронами. Собака не могла дотянуться до нее, попугай же, который мог не только прыгать, залетел на столик и стал доставать макаронины из кастрюли. Пока он обрабатывал верхнюю часть макаронины клювом, а нижняя беззащитно свисала ниже стола, собака слизывала и проглатывала доступное лакомство. Еще пример: шимпанзе в зоопарке, по описанию наблюдателей, заранее складировал камни и прятал метательное оружие в различных местах ближе к ограде, чтобы потом было удобнее кидать в зрителей – шимпанзе-самец, естественно, должен реагировать на популяцию нахальных людей-посетителей, которые стоят у сетки. Он привык бросать в них что попадется, чтобы утвердить доминирование, но запасать камни и складировать запасы ближе к цели – это уже высокоорганизованная картина мира в голове шимпанзе. Впрочем, человек все-таки отличается от обезьян и даже от других людей, а порой настолько, что даже трудно понять, как он может жить вместе с ними в одном государстве, работать в одном цехе, учиться в одной школе, лечиться в одной больнице. Многие люди любят свою собаку больше соседа. А как мы любим себя! Об этом писал Поэт: «Любите самого себя, достопочтенный мой читатель. Предмет достойный: ничего любезней, верно, нет его».