Ибрагим Меликов - Духовное бытие свободы

Если добро сильное, то зло бессильно против него и не может воздействовать на него. Если же у добра силы не хватает, то оно должно смириться перед злом, не вступая в игры зла, не принимая правил этих игр и предоставляя зло самому себе. А смиряясь, добро укрепляется в своей силе. Именно через смирение добро обретает силу , в результате чего и может противостоять злу.

Время поставило перед человеком задачу обретения духовного опыта через непосредственные переживания души. И это возможно было утвердить через идею страдания. Сохранение в этих условиях древневосточных религий в качестве основных духовных учений могло бы при вести к безнравственности. Все восточные учения провозглашали своей целью достижение свободы, построенной на силе. Человек в них должен был обрести прежде всего силу. Нравственность предполагалась сама собою. Но приоритет силы в более поздние, а тем более в наши времена мог бы легко привести к безнравственности. Ведь если говорить прежде всего о силе, то легко со скользнуть на безнравственность, возвести силу на фундаменте зла.

Мир разделяется, с одной стороны, на основе силы, т. е. на сильных и слабых, но, с другой – на основе нравственности, т. е. на нравственных и безнравственных. На первом делают упор древние религии, на втором – религии страдания. При этом действительной силой обладает нравственность. Она есть источник сил. Сила без нравственности – это не сила, а иллюзия. Нравственность – основа, сила же – всего лишь проявление. В мире, где пре доставлена свобода злу, добро не может быть сильным. Оно уходит в тень. Оно как бы бездействует, предоставляя злу возможность изжить себя. Чтобы обрести действительную, а не иллюзорную силу, надо встать на путь нравственности, ибо она есть ее подлинный фундамент. Поэтому настоящая сила приобретается только через нравственность. Сила признается, она действительна и действенна, если она строится на нравственности. А сама нравственность открывается человеку через смирение, страдание и искупление.

Почему люди обращаются к Богу и к религии, когда особенно трудно и тяжело? Дело в том, что это происходит, когда иссякают собственные силы чело века. Пока всё хорошо, есть запас прежде всего духовных, а потом и других сил. Когда становится плохо, запас сил иссякает. А чтобы обрести новые духовные силы, человек должен начать переживать нравственные основы жизни, которые и дают ему силы. Переживание нравственности происходит через религиозное страдание.

Человек, оторвавшись от Бога, может некоторое время существовать самостоятельно. Но эта его свобода от Бога относительна . Он рано или поздно опустошается, ибо собственных сил у него нет. Его силы – только от Бога. И когда они иссякают, человек обращается к Богу, как бы воссоединяется с ним и восстанавливает себя. И, воссоединяясь с Богом, он полу чает силы. Интересно, что в обыденной жизни часто, когда минует тяжелая минута, человек опять забывает о Боге и вспоминает его только в следующий раз, когда становится тяжело. Потому религии страдания и искупления говорят не о силе, не о свободе, а об искуплении. Древневосточные религии говорят о силе, построенной на нравственной основе, религии искупления – о нравственности, на основе которой строится сила и является источником силы. Провозгласив страдание, искупление и нравственность своей целью, религии страдания не отвергают свободу и силу. Но свобода и сила – это естественный результат нравственности. Цель религий искупления – возвести фундамент. Здание свободы и силы вырастет из него.

Акцентирование внимания на цели всегда приводит к игнорированию средств и способов осуществления цели. Потому, провозгласив целью страдание и искупление, уже нельзя игнорировать средство, ибо оно провозглашается целью. Страдание и искупление – это средство для достижения свободы и силы, но в религиях искупления оно провозглашается целью, чтобы не допустить соблазна в их достижении и обеспечить нравственные пути их достижения. Потому в теологии и теософии христианства считается, что человек обладает свободой, но он отдает свою свободу Богу, жертвует свободой во имя Бога. Свободный волю Бога ставит выше своей воли. Кто страдает и искупает свои грехи, тот через страдание неминуемо приходит к свободе. Но если провозглашать целью свободу, то ее провозглашение может и не привести к свободе, а привести только к страданию.

Наглядной иллюстрацией того, к какой форме могло при вести со хранение идей древневосточных учений в качестве основных религиозных принципов, является философия Ф. Ницще. В своем учении он выдвинул идеал сверхчеловека, обладающего высшей силой, и его воплощение видел в «белокурой бестии», особой расе, к формированию которой призвано человечество. В религиозном отношении он приверженец буддизма и противник христианства. Он бросает упрек христианству в том, что оно объявило своей целью борьбу с грехом в то время, как буддизм – борьбу со страданием. Иначе говоря, по Ницше, основная цель человека – это свобода и сила. А раз так, то проблема нравственности у него выпадает. Религиозный смысл страдания он отвергает. Во имя свободы и силы допускается и безнравственность. Всё, что во имя силы и свободы, – не только допустимо, но и одобряемо. Сила есть фундамент и цель всего. Не нравственность является основой силы, а сила – основа нравственности. Кстати, именно это позволило многим толкователям объявить Ницще идейным вдохновителем фашизма, хотя о его уродливых формах он сам и не мог помышлять. Отвергая христианство, Ницще отвергает, что и христианство, и буддизм служат одной цели, служат духовной свободе. В частности, он игнорирует, что борьба со страданием есть борьба с грехом и борьба с грехом есть борьба со страданием.

Не менее примечательными являются распространенные на Западе буддизм, дзен-буддизм, йога и другие древневосточные учения. Вы ступая под благородными масками, они легко ведут к индивидуализму, аморализму, ко всякого рода бездуховным и, более того, к асоциальным явлениям. Именно они идейно подпитывают многие молодежные политические движения, связанные с внешним протестом, теории сексуальных революций, социального пессимизма, отрицания социальной жизни и чуть ли не бродяжничество, тунеядство и лень, с помощью которых оправдываются применение наркотиков, концепции силы и вплоть до существования фашистских партий и движений. Скажем, древневосточные единоборства, которые на Древнем Востоке имели строго определенную цель, т. е. укрепление Божественного Духа в человеке через его физическое развитие и прохождение экстремальных ситуаций, на Западе превращаются уже в самоцель. Более того, с помощью них совершается насилие и осуществляется подготовка к насильственным актам. Карате, ушу и другие восточные единоборства на Западе распространены отнюдь не ради духовного развития. В их центре там – сила и насилие. Именно поэтому многие люди, склонные к греховной деятельности, так любят древневосточные религии и отворачиваются от христианства. Для них важно не сострадание, а превратно истолкованная свобода и независимость. Считая себя свободными вообще, они считают себя свободными и независимыми и от греха. Они позволяют себе совершать грех и зло, идя на это где-то даже сознательно, но считая себя вне них. Хладнокровное, равнодушное совершение греха и злых действий они склонны не считать греховной деятельностью и сводят дело к неотождествлению себя с этим грехом. Дескать, грех состоит не в самом совершенном или не совершенном грехе, а в том, как человек относится к содеянному и осуществляемому. Если со всей душой, если это даже добро, – это грех. Если, не отождествляя себя со своей деятельностью, – уже не грех.