Коллектив авторов - «Оранжевая революция». Украинская версия

Другим способом было бы указание на возможность введения по отношению к Украине адресных санкций, в случае если бы массированное применение административного ресурса привело бы к победе менее предпочтительного кандидата, по аналогии с актом Рорбахера, внесенного в Конгресс США. Не обсуждая результативность подобных мер в целом, можно все же предположить, что с учетом сегодняшнего уровня «европеизации» образа жизни украинского правящего класса (банковские счета, отправка детей в Европу на учебу и т. п.) угроза адресных санкций могла бы стать далеко не символическим инструментом в руках Брюсселя. Но европейцы не пошли и по этому пути.

Вполне вероятно, что ЕС в действительности не захотел делать ставки на украинских президентских выборах. Этот вывод укладывается в определенную логику. Во-первых, интересы ЕС – этого уникального образования – формируются на базе интересов государств-членов на уровне наименьшего общего знаменателя. Этот алгоритм реально не позволяет Украине встать в ряд главных приоритетов ЕС. Экономические интересы ведущих экономик Евросоюза в Украине невелики и во многом сводятся скорее к защите собственных рынков от украинского экспорта, чем к экспансии в Украину. Налицо стремление ряда «больших» членов, прежде всего Германии, не делать ничего такого, что могло бы осложнить их двусторонние отношения с Россией и укрепить в России представление о том, что ЕС ведет с ней игру с нулевой суммой. Расширение ЕС, естественно, изменило расклад сил внутри союза, увеличив число «адвокатов Украины», но одновременно заставило старых членов задуматься о том, как не дать новобранцам набрать слишком большой вес, что особенно заметно применительно к такой стране, как Польша.

Во-вторых, большинство интересов, необходимость соблюдения которых очевидна всем (сохранение базовой стабильности в стране, контроль над рисками мягкой безопасности, обеспечение дружественного характера отношений), были бы обеспечены при любом правительстве Украины. За исключением главного интереса, в идеальном виде формулируемого как системная трансформация и демократизация Украины без одновременного получения ею членства в Евросоюзе. Но эта задача выглядела как практически не решаемая, поскольку сохранение режима Леонида Кучмы делало маловероятной демократизацию, а приход Ющенко при отсутствии гарантий по первой части означал бы еще и четкое несогласие по второй.

В-третьих, ЕС пока мало что готов предложить Украине на практике. Хрестоматийной в этом плане может считаться судьба нефтепровода Одесса – Броды, когда после многочисленных деклараций о важности проекта, ЕС в силу ряда обстоятельств так и не смог оказать содействие его превращению в элемент инфраструктуры транзита каспийских энергоносителей. Точно так же скорее негативное отношение ЕС к возможному членству Украины в Едином экономическом пространстве не сопровождалось готовностью открыть для нее свои рынки. В этом свете приход к власти преемника Кучмы был бы в чем-то даже выгоден «еврократам», поскольку у Брюсселя появилось бы достаточно оснований, чтобы оправдывать свою пассивную позицию отсутствием прогресса в Киеве. И наоборот, при Ющенко, если в стране пойдут реформы, ЕС и национальные столицы утратят моральные основы для декларативной политики, а требования Киева будут звучать все более оправданно.

Рациональные соображения заставляли Европу воздерживаться от прямого политического воздействия на исход кампании. Неактивное поведение ЕС, таким образом, легко прогнозировалось. Однако рациональный анализ оставлял в тени то обстоятельство, что внешнее влияние проецируется не только через конкретные действия, но и через распространение представлений об успешности и привлекательности той или иной модели развития. К 2004 году в Украине в этом плане произошли достаточно глубокие изменения, сделавшие европейский выбор, ассоциировавшийся с Ющенко, вне зависимости от дипломатических позиций ЕС естественным для миллионов людей. Если верны опросы, согласно которым 50–60 % жителей Украины выступают за присоединение страны к ЕС, в то время как лишь примерно 10 % против этого, то тезис о европейском выборе мог действительно стать электоральным ресурсом Ющенко.

Два процесса представляются критически важными для укрепления представлений о выгодности и реалистичности европейского выбора в Украине. Прежде всего, значительное количество людей сформировало собственное – положительное – представление о европейских реалиях. Для одних источником информации стали страны Центральной Европы, достигшие значительных социально-экономических результатов в процессе вступления в ЕС. Другие прошли путями трудовой миграции через страны «старой», преимущественно Южной Европы. В силу высокой личной трудовой и социальной мобильности эти люди, как правило, убеждены в способности и всей Украины соответствовать требованиям членства в ЕС.

Другим фактором стало качественное изменение торгового баланса Украины, превращение ЕС в ведущего экспортного партнера страны. Украинский бизнес приобрел опыт работы на рынках Евросоюза, приспособился к их требованиям, развил вкус к ведению дел в Европе. Европа предлагает стабильные правила сохранения и инвестирования капитала, в то время как постсоветские «понятия», удобные для его накопления, но чреватые политическими рисками в какой-то момент начинают становиться обузой даже для крупного бизнеса. Стоимость входа в европейское экономическое пространство может быть велика, но не запредельна; она платится один раз и несет осязаемые выгоды.

Повторю, что я не верю в способность внешних сил оказать решающее влияние на выбор нацией своего будущего в тот или иной конкретный момент времени. Предпосылки для качественных сдвигов всегда вызревают изнутри. Столь мощное звучание темы России и Европы как двух центров притяжения для Украины в ходе выборов-2004 – в известной степени случайность, вызванная выходом ЕС на западные границы Украины в том же году, с одной стороны, и психологическим настроем Москвы рассматривать проблему сквозь призму геополитического выбора – с другой.

В ближайшие годы прямое воздействие внешних факторов на ситуацию в Украине будет скорее всего снижаться. В 2004 году страна доказала, что должна теперь рассматриваться преимущественно как субъект внешней политики, а не ее объект. Ее отношения с обоими своими главными партнерами, впрочем, не стали от этого более безоблачными. Новое украинское руководство реально ставит перед собой задачу войти в Евросоюз наперекор воле европейской бюрократии, что не будет находить понимания в Брюсселе, Берлине, Париже, Риме. Одновременно оно перехватывает у Москвы инициативу в определении двусторонней повестки дня, что будет вступать в острое противоречие с далеко не изжитым в России комплексом старшего брата.