Энно Крейе - Политика Меттерниха. Германия в противоборстве с Наполеоном. 1799-1814

Интеллект, а также любознательность Клеменса, которая всю жизнь влекла его к знакомству с различными областями знания, были унаследованы от матери. Однако надо отдать должное и Францу Георгу. Он, видимо, располагал большим запасом здравого смысла, который человек заурядный использует для воспитания своих детей. С самого начала Франц Георг готовил Клеменса к дипломатической карьере. Хотя и невозможно определить, насколько его замысел повлиял на воспитание сына, он создал для карьеры Клеменса даже в условиях той космополитической эпохи богатые и разносторонние предпосылки. Понимая значение знания языков, он убедил сына не пренебрегать немецким, в то время как тот предпочитал разговаривать со своей матерью по-французски. Он позаботился также о том, чтобы юноша приобрел первые навыки на политическом поприще, добившись для него некоторых мелких поручений во время коронации Леопольда во Франкфурте в 1790 году в качестве императора Священной Римской империи и затем во время коронации Франциска II двумя годами позже. Эти поручения, по крайней мере внешне, имели целью настроить молодого Меттерниха на то же ревностное служение рейху, какое было присуще его отцу.

Однако в наибольшей степени влияние Франца Георга сказалось на образовании юноши. Вслед за двумя католическими наставниками при дворе Меттернихов появился деист Йохан Фредерик Симон, который внедрил в семью не только новейшие педагогические методы воспитания, но и дух Просвещения в целом. Симон был не просто педагогом. Когда началась Французская революция, он отправился в Париж, где служил ряду революционных правительств и поддерживал режим террора. Пребывание якобинца в феодальной семье было по меньшей мере аномалией. Любопытно, что именно графиня Меттерних, наиболее образованный представитель семьи, резко критиковала его идеи, в то время как Франц Георг оставался невозмутимым. Что касается юного Клеменса, то он уважал своего учителя и за шесть лет почти ежедневного общения, несомненно, приобрел от него привычку к рациональному мышлению, которое позже определяло его деятельность. Если и был парадокс в том, что учитель поддерживал революционные идеи, а ученик стал защитником просвещенного деспотизма, то причина коренилась в самом Просвещении, передавшем миру свое амбициозное наследие.

В 1788 году Франц Георг внес своих сыновей в списки студентов Страсбургского университета, отправив их туда в сопровождении частного преподавателя. Хотя состав студентов включал в основном французов и немцев, в то время университет привлекал студентов из всех стран Европы и из многих социальных слоев. Университет находился в процессе постепенного возрождения после Семилетней войны, сделавшей учебу в Германии временно недоступной для иностранцев. В результате Меттерних встретил там представителей самых разных национальностей, включая таких будущих партнеров, как князь Павел Строганов и граф Андрей Разумовский из России, а также корсиканец граф Поццо ди Борго. Тому случайному обстоятельству, что свита Меттерниха проживала в кварталах города, где снимали жилье студенты-стипендиаты, он обязан общением с простым народом. Впрочем, это мало повлияло на его политические взгляды и личную жизнь. Он по-прежнему шиковал, занимался ездой верхом и фехтованием, совершал визиты в дома знатных особ.

Одной из дисциплин, преподававшихся в то время в Страсбурге, было право, в частности германское право. Его изучали даже французские студенты в надежде сделать карьеру в судебной системе рейха. Люди, обучавшие Меттерниха, особенно Кристофер Вильям Кох, выражали идеи обновленной Геттингенской школы. В ней господствовал светский рационалистический дух. Здесь поощрялось изучение позитивного права и его исторического развития, чтобы дать студентам необходимые знания о законах. Однако никто не рассчитывал набраться мудрости от этих занятий или обнаружить в самом существовании института права признаки божественной воли. Справедливость считалась естественным правом. Она обнаруживалась посредством разумных аргументов и достигалась наилучшим образом усилиями просвещенной человеческой воли, одним словом, посредством деспотической воли феодальных князей. В свете универсальной идеи христианства упадок рейха как органичного института не мог не вызывать сожаления. Согласно этой концепции, рейх представлял собой лигу отдельных государств, изначально светских образований в центре Европейского континента. И если в идее рейха и имелась какая-то особая ценность, то она заключалась в опоре на баланс сил. Потому что обосновывалось это тем разумным доводом – а разум в то время был мерой всех вещей, – что в Европе, более или менее однородной в культурном отношении, но разделенной политически на эгоцентричные государственные образования, единственной альтернативой хаосу является учет баланса сил. Поскольку равновесие считалось принципом организации Вселенной и поскольку в течение века дипломаты усматривали в равновесии сил прагматичное решение своих проблем, баланс сил как регулятор международных отношений казался логически естественным. Не случайно в Страсбурге Меттерних почти ежедневно погружался в споры о необходимости европейского равновесия. (См.: С р б и к. Меттерних… Т. 1.)

То же продолжалось в 1790 году, когда молодой студент, осваивавший науку государственного управления, перевелся на учебу в университет Майнца. Там он слушал лекции по истории Германской империи Николаса Фогта и подружился с этим видным ученым на всю жизнь. Философия Фогта не была столь механистична, как у Коха. Она уделяла больше внимания исторической эволюции правовых институтов и их органической связи с иерархией социальных отношений, начиная с семьи, переходя затем – через епархии, поместья и королевства – к Европейской республике. Тем не менее равновесие и здесь сохраняло всеобъемлющее значение. Однако для Фогта баланс сил был не просто проблемой отношений между суверенными государственными образованиями, как у Коха, но воодушевляющим принципом всех человеческих отношений, всего общества и даже всей Вселенной. Для Фогта это было выражением божественной воли. Там, где доктрина Коха стремилась применительно к Священной Римской империи оправдать абсолютизм и амбиции крупных феодалов, философия Фогта утверждала органичную гармонию целого и важность всех входящих в него институтов, больших и малых, светских и религиозных.

Таким образом, в университете Майнца Меттерних нашел философию, которая соответствовала не только существовавшим стандартам интеллектуального достоинства, но также традициям и жизненным интересам его семьи. Неудивительно, что он не уставал почитать Фогта и после смерти ученого, похоронив его останки в поместье Меттернихов в Йоханнисберге. Однако, хотя Меттерних и признавал Фогта своим учителем больше, чем Коха, последнего все равно нельзя было сбрасывать со счета. Потому что – даже если в студенческие годы Меттерних этого и не предвидел – оба профессора теоретически сформулировали главную проблему его будущей политики в отношении Германии: должна ли эта страна в эпоху после Наполеона воссоздаваться в виде иерархий имперских владений или как лига суверенных государств.