Джон Уилер-Беннет - Брестский мир. Победы и поражения советской дипломатии

Однако представители континентальных держав Антанты выступили против этого предложения. Барон Соннино [60] Соннино Джордж Сидней (1847–1924) – итальянский государственный деятель, дипломат, в 1914–1919 годах – министр иностранных дел. В 1917 г. заключил с Англией и Францией договор, предусматривавший захват Италией значительных территорий и установление ее сфер влияния в Малой Азии. подверг яростной критике предложение Бьюкенена, а Клемансо [61] Клемансо Жорж Бенжамен (1841–1929) – политический и государственный деятель Франции, в течение многих лет лидер партии радикалов. Являлся одним из организаторов и вдохновителей вооруженной интервенции против Советской России, стремился осуществить «экономическое окружение» и удушение Советской республики. заявил, что, «даже если бы назначенный Керенским посол в Париже г-н Маклаков [62] Маклаков В.А. (1870–1957) – помещик, по профессии адвокат, депутат II, III и IV Государственных дум от Москвы, член ЦК партии кадетов. После Февральской революции с июля 1917 г. – посол Временного правительства в Париже, затем – белоэмигрант. В годы Гражданской войны представлял в Париже «правительства» Деникина, Колчака и Юденича. при ходатайстве всех небесных сил попросил меня освободить Россию от взятых на себя обязательств, я бы ответил отказом». Однако, когда приглашенный на конференцию Маклаков на нее прибыл и принял участие в обсуждении [63] На следующий же день после прибытия на конференцию Маклаков был официально смещен Троцким со своего поста за то, что принял участие в ее работе. (Примеч. авт.) , он явно больше склонялся к поддержке точки зрения Клемансо и Соннино, нежели Ллойд Джорджа и Бальфура. Он выступил против точки зрения Бьюкенена и предложил вместо этого принять заявление, в котором говорилось бы, что союзники «будут двигаться в направлении пересмотра целей войны совместно с Россией, как только там появится правительство, осознающее свою ответственность перед страной и защищающее интересы своей страны, а не врага».

В подобной редакции совершенно отсутствовал какой-либо жест доброй воли со стороны союзников в отношении Советской России, на необходимости которого настаивал Бьюкенен. Предложение Маклакова, слегка отредактированное полковником Хаузом, было принято конференцией, и таким образом была упущена последняя возможность создать хоть какую-то основу для сотрудничества с большевиками. Если бы линия Бьюкенена возобладала, то вся последующая история заключения Брест-Литовского мирного договора могла бы быть совершенно иной.

Генерал-майор Макс Гофман сидел и ждал внутри мрачных, холодных и неуютных крепостных сооружений Брест-Литовска. Перед ним лежали черные руины города, выступавшие из-под снежного покрова, а простиравшийся за ними бесконечный белый ландшафт, казалось, сливался с хмурым, серым ноябрьским небом. Город был сожжен при эвакуации из него русских войск в июле 1916 г.; когда же триумвират, представлявший собой самую замечательную из всех возможных комбинацию военных в составе Гинденбурга, Людендорфа и Гофмана, который сокращенно называли ГЛГ, впервые разместил здесь свою штаб-квартиру, ему пришлось обосноваться в специальном поезде и столкнуться со многими неудобствами [64] Речь идет о Пауле Гинденбурге, Эрихе Людендорфе и Максе Гофмане, которые в то время занимали посты соответственно главнокомандующего германской армией, начальника Генерального штаба и начальника штаба Восточного фронта. .

Солнце безжалостно било в стальную крышу поезда, что делало пребывание в стиснутом пространстве внутри его просто невыносимым. Работать можно было лишь в небольших помещениях, которые были сплошь увешаны штабными картами. Крепость была единственной частью города, уцелевшей от огня; ее быстро оборудовали и привели в место пригодное для проживания и работы, и именно отсюда вышеназванное «трио» вело заключительные «бои» по смещению Фалькенхайна с поста главнокомандующего германской армией и назначению на него Гинденбурга.

Эта цель была достигнута в конце августа 1916 г. и с тех пор, в течение года и трех месяцев, Гофману пришлось работать отдельно от своих партнеров по «великому трио», поскольку именно он фактически возглавлял Восточный фронт, так как номинальный главнокомандующий войсками Восточного фронта фельдмаршал принц Леопольд Баварский был не кем иным, как «свадебным генералом», или попросту подставной фигурой.

Для человека менее выдержанного и обладавшего более слабыми нервами вынужденное напряженное ожидание на Восточном фронте могло оказаться непосильной нагрузкой. Однако у Гофмана, который был «сделан» из стали и китового уса в равной пропорции, не было проблем с нервами (разве он не доказал это под Танненбергом, когда Людендорф просто «сломался» от сильнейшего нервного напряжения?) [65] Речь идет о сражении под Танненбергом (это немецкое название носил в то время Грюнвальд) в августе 1914 г. во время Восточно-Прусской операции. Исход сражения висел на волоске, и конечная победа далась немцам с огромным трудом; Гинденбург докладывал, что «противник сражается с невероятным упорством», а Людендорф признавал, что опасения за «дурной исход» операции не покидали его до самого конца. .

У него был мощный череп, короткая стрижка, и наверное, самые блестящие и выдающиеся мозги во всем германском Генштабе, а выдержка, спокойствие и умение держать себя в руках всегда были одними из самых сильных сторон Гофмана. Как только в России произошла Февральская революция, Гофман сделал вывод, что теперь его главная задача состоит в том, чтобы Восточный фронт оставался замороженным, что позволило бы перебросить на Западный фронт столько солдат, сколько было необходимо. Это с успехом удалось сделать, в чем, безусловно, помогло нежелание солдат русской армии идти в бой; благодаря этому Гинденбург и Людендорф сумели, ценой больших потерь, сдержать наступление армий Антанты под командованием Хейга и Найвеля на Зигфридстеллунг. Как признался позднее Людендорф, «если бы русские войска предприняли наступление в апреле – мае и добились бы даже минимального успеха, я не знаю, как Генштабу удалось бы спасти ситуацию».

Когда Керенский предпринял наступление в июне 1917 г., Гофман встретил его со спокойной решимостью и добился успеха. Выдержав удар русских армий в начале наступления, во время которого они растратили все силы, немцам не составило уже труда нанести мощный контрудар, в результате которого русская армия рассыпалась, словно карточный домик. К началу октября на Восточном фронте опять наступило затишье, и Гофман смог позволить себе спокойно наблюдать за тем, какое воздействие на внутреннее положение в России и всю внутриполитическую ситуацию будет оказывать вирус, привнесенный возвращением Ленина в Россию.