Ирина Филатова - Россия и Южная Африка: наведение мостов

На Юге Африки шла революционная и контрреволюционная война, и Южноафриканские силы обороны, особенно высший офицерский состав и Генеральный штаб, подавали ее как «тотальную войну». Эта концепция базировалась на тезисе о холодной войне и роли Южной Африки в этой войне:

– Южная Африка была последовательно антикоммунистической страной.

– Страна богата стратегическими минералами и расположена между Западом и Востоком на нефтяном маршруте.

– Поэтому Южная Африка была целью СССР.

– Южная Африка подвергалась диверсифицированному нападению со стороны Советов через АНК с его низкоинтенсивной войной внутри страны, и дипломатическому давлению с целью изолировать ее на всех фронтах.

– СССР направлял все свои ресурсы на достижение своих целей на Юге Африки.

– Это означало, что Южная Африка подвергалась тотальному наступлению со стороны СССР и его суррогатов…

В результате такого видения международной ситуации и внутриполитического положения

… ЮАР и ee политическое руководство все больше считали себя в состоянии войны с СССР, а значит, и с АНК и ПАК.

– Поскольку СССР отрицал, что его действия означали поддержку его суррогатов, которые вели низкоинтенсивную войну в ЮАР, правительство ЮАР с 1976 г. начало создавать такие институты, как РЕНАМО, поддержку которых оно могло отрицать, и поддерживать УНИТА [126] РЕНАМО – Мозамбикское национальное сопротивление; УНИТА – Национальный союз за полную независимость Анголы. .

– Военное и политическое руководство видело себя все более и более «в осаде» и начало приспосабливать государственные структуры к борьбе с «тотальным наступлением»… чтобы противостоять коммунистическому наступлению [127] Operation «Deep Search». Secret. N. p., n. d. [late 1990s?] // Department of Foreign Affairs Archives, 400/-3/408 9/. Russiese Federasie. Verskie en Korrespondensie. Документ, написанный, очевидно, бывшим сотрудником секретной службы ЮАР, как свидетельство по делу об убийстве Улофа Пальме. .

Эти простые построения мало поддавались логическому осмыслению. При ближайшем рассмотрении ни одна из кажущихся очевидными причин интереса нашей страны к южноафриканскому региону не имела практического смысла. Стремление перекрыть для Запада «нефтяной» маршрут вокруг мыса Доброй надежды? Стремление получить доступ к новым портам и военным базам? Продемонстрировать силу своим западным оппонентам? Заполучить южноафриканские полезные ископаемые или отрезать от них Запад? Получить доступ к сельскохозяйственным угодьям ЮАР? Уменьшить влияние Китая в Африке? Американский политолог Кристофер Макэуан, стажировавшийся в Южноафриканском институте международных отношений, проанализировал каждое из этих предположений и показал, что без полномасштабной советской (или советско-кубинской) интервенции в ЮАР ни одна из этих целей не была достижима. Но если у СССР и было, писал Макэуан, «страстное стремление к мировому господству», такая интервенция была маловероятна, так как она потребовала бы слишком большого напряжения сил со стороны СССР и Кубы, и даже тогда у СССР не было бы уверенности, что ему удастся привести своих сателлитов к власти.

Главной целью СССР, писал Макэуан, является Европа, поэтому «безопасность Южной Африки зависит от внутренних событий в Европе и от напористости США. Чем более левыми и пацифистскими становятся европейские государства и чем более изоляционистскими США, тем больше вероятность советской интервенции в Южную Африку с достижением желаемого результата без угрозы для главных интересов Советов в Европе. Кажется достаточно определенным, что нынешний упадок США и Европы не зашел еще достаточно далеко, чтобы оправдать [для СССР. – А. Д., И. Ф .] такой политический шаг, как вторжение в Южную Африку» [128] McEwan C. B. Op cit. P. 21 et al. . По сути, это было опровержением доктрины «тотального наступления». Доклад Макэуана был разослан во все южноафриканские ведомства, связанные с внешней политикой, но его логика ничего не изменила.

В существовании «тотального наступления» и коммунистической угрозы для ЮАР были уверены не только ее правящие круги и не только Национальная партия. В нее верило большинство белого населения, составлявшего к началу 80-х годов прошлого века более 5 млн человек: десятилетия пропаганды не прошли бесследно. Она пронизывала всю канву общественной жизни.

Взгляды оппозиционной Объединенной партии в этом отношении мало отличались от взглядов правительства. Разница заключалась лишь в объяснении причин успеха «коммунистического наступления». Лидер ОП Де Вильерс Храфф постоянно выступал в парламенте с идеей, что причиной усиления советского влияния была неверная внутренняя политика правительства [129] Hansard. Vol. 61 (Third Session – Fifth Parliament, 1976). 5220–5223. . Даже более радикальная Прогрессивная федеральная партия придерживалась той же точки зрения. В 1982 г. один из ее представителей в парламенте говорил: «Во-первых… наступление на Южную Африку существует; во-вторых, политика правительства его бесконечно усугубляет; в-третьих, мы вынуждены жить с ним, поскольку… оно является частью наследия 30-летнего правления Национальной партии. Политика этого правительства – апартхейд, раздельное развитие, что хотите, – является тем мягким подбрюшьем Южной Африки, которое способствует экспансии марксизма» [130] Ibid. Vol. 99 (Second Session – Seventh Parliament, 1982). 347, 348. .

Парадоксально, но о существовании «наступления» и международного заговора – «сговора» – относительно Южной Африки говорило и руководство ЮАКП, только с обратным знаком. Дж. Б. Маркс, возглавлявший делегацию ЮАКП на Совещании представителей коммунистических и рабочих партий в июне 1969 г., сказал в интервью корреспонденту «Известий», что «Африканский континент стал одной из главных целей широкого контрреволюционного наступления» и что южноафриканский народ борется не только за свое собственное освобождение, но и выполняет свой «интернациональный долг», поскольку между южноафриканским расистским режимом и международным империализмом существует «сговор» [131] Department of Foreign Affairs Archives, 123/1. Vol. 11. .

В отличие от оппозиции, правительство винило в своих проблемах только внутреннюю и внешнюю агрессию СССР. Советская угроза, по его мнению, проистекала исключительно из стремления СССР к мировому господству, наоборот, внутренние проблемы ЮАР были результатом того, что СССР использовал внутреннюю политику страны для своей пропаганды – не из любви к чернокожему населению, но с целью достижения своих захватнических целей. Так что никакие изменения внутренней политики не могли остановить нападки СССР на ЮАР и его прямую агрессию [132] См., например: Hansard. Vol. 69 (Fourth Session – Fifth Parliament, 1977). 10064-10065. .