Гаэтано Моска - Теорика правительств и парламентарное правление

Прежде всего, исторические предубеждения, которые по обыкновению заставляют нас рассматривать социальную организацию давно ушедших народов в таком свете, который искажает точное видение истины. У всех нас голова в большей или меньшей мере заполнена сведениями о знаменитой демократии в Афинах, о прославленных эдиктах римского народа, о народных правительствах средневековых республик, что зачастую, рассматривая вещи не слишком внимательно, мы пребываем в убеждении, что в Афинах в век Перла, в Риме во время Гракхов, во Флоренции XIV века численное большинство тех, кто проживал на территории государства и подчинялся его законам, и управлял им. Желания народа, граждан всегда возбуждают у нас идею большинства, и зачастую представление о том, что суверенитет государства как раз и заключается в общности людей по отношению к которым всем вместе и употребляют одно из этих слов. Мы привыкли к этому положению, что правительство большинства в той или иной стране есть факт, если и не постоянный, то часто встречающийся, в котором нет ничего необычного.

Подобным же образом, уже в другом порядке исторических фактов, мы привыкли персонифицировать правительства с суверенами и королями, и часть наследование и чередование их на троне и видеть в этом политическую историю стран с монархической формой правления. Мы даже допускаем, как вполне обычную и возможную вещь, что произволение одного единственного человека может стать законом для многочисленного и политически организованного общества, что один единственный может заставить подчиниться своим командам миллионы людей.

Мы пока больше не настаиваем на этой первой причине научных ошибок обусловленной исторической предвзятостью. Достаточно того, что мы её подчеркнули. Для её раскрытия потребовалась бы широкая панорама исторических фактов, к которой мы вернёмся в последующих главах.

Наряду с историческими предубеждениями можно поставить предубеждения, которые мы назовём современными. В наши дни многие правительства представляются выразителями воли страны; допускают и полагают также, что легальное основание для них состоит в том, что большинство их добровольно допускает. Естественно многие не задумываются о том, является ли эта легальная презумпция фактом действительности и таким образом в уме постоянно укрепляется принцип, что большинство – это те, кто управляет или, по крайней мере, те, кто могут управлять. Мы также часто слышим разговоры о правительствах, от нас не столь давнишних, которые управляют, исходя из автократических начал, и даже в этом случае этот легальный принцип принимается за факт, и мы верим, что целые нации подчиняются абсолютистскому правлению одного человека. С этим современным предрассудком, весьма укоренившимся и распространённым, мы встретимся в следующих главах и найдём ему полное опровержение.

Сделав некоторое усилие, абстрагируемся на время от этих распространённых идей, которым общеупотребительный язык, примитивная вера, привычка думать на основе вышеуказанных стереотипов, заставляют нас полагаться на эти идеи без особых сомнений и размышлений со стороны нашего разума. Мы рассматриваем человеческое общество многочисленное, упорядоченное и гражданское и смотрим, возможно ли, чтобы оно управлялось волей одного человека или волей большинства. Один человек, ещё не правительство, даже если он может создавать законы, он один не в состоянии заставить всех их исполнять. Конечно, в каком-то диком племени, численностью в сотню-другую человек, вождь в состоянии, полагаясь на свою смелость, личную силу, опыт, хитрость, осуществлять самую настоящую и эффективную власть над всеми своими соплеменниками в силу своего личного влияния, но в государстве, включающем несколько миллионов человек это невозможно. Если единственный человек кое-когда может актом своей воли произвести действие, которое заставит слышать на всем пространстве одного из этих государств, то это происходит потому, что он находится в таком положении, которое позволяет ему включить всю огромную и сложную правительственную машину. Последнюю создаёт не он. Это организация людей, её элементы определяются комплексом исторических и социальных факторов, которые один единственный человек не может ни создать, ни глубоко модифицировать. Включение, о котором шла речь, этот человек может осуществить лишь в чрезвычайные и решающие моменты, намечая только главные направления, что же касается обычных условий, событий каждодневной публичной жизни, указанная машина, эта организация людей, этот организм действует сам по себе. С другой стороны мы не можем себе представить общества в той или иной мере демократическое, в котором управление исполнялось бы всеми. И в этом случае также необходима правительственная машина, организация, естественно немногочисленная, посредством которой и выполняется вся управленческая деятельность. Таким образом, и в данных обстоятельствах все публичные функции фактически выполняются ни одним человеком, ни всеми, а специальным классом людей.

Этот особый класс людей формирует из себя правительство, а правительство полностью состоит из них. Этот организм, который столько делает, столько может и представляется столь внушительным для всех, по существу, в обычных условиях включает в себя, поддерживается, допускается лишь небольшим числом людей. Массы, большинство, и это истинно, ему предоставляют средства, позволяющие правительству утверждать себя и проводить свою деятельность. Но очень часто массы делают это уже не добровольно, хотя и признают полезность данного института, но принуждаются к этому силой, лишенные возможности её избежать. Секрет этого положения, т. е. невозможности противостоять действию властей, скрывается в двух неоспоримых свойствах социальной природы человека. Первое состоит в том, что превосходство моральных качеств имеет обыкновение превосходить приоритет численности и грубой силы. Второе, более важное и менее очевидное, чем первое, заключается в том, что организованное меньшинство, действующее скоординировано, всегда одерживает верх над дезорганизованным большинством, не обладающим ни волей, ни стимулом к действию, ни совместной деятельностью.

Итак, существовали бароны, клир, консулы средневековых корпораций, бюрократия и придворная знать в прошлом веке, служащие и так называемые представители народа сегодня, мандарины в Китае, чины в России, даймиосы и самураи в Японии, крупные собственники и капиталисты в Англии, политики в Соединенных Штатах – во всех местах и во все времена, всё, что касается управления, предписаний, отправления власти, влечет за собой командование и ответственность, всегда является принадлежностью особого класса. Верно, элементы его формирования могут весьма значительно варьироваться в зависимости от времени и страны, но каким бы образом этот класс не был составлен, он всегда будет представлять собой перед массой управляемых внушительное, хотя и незначительное меньшинство. С этого момента и в последующем, данный особый класс, мы будем именовать классом политическим.