Руслан Хасбулатов - Как развалили СССР. Крушение Сверхдержавы

В этих строках – предельно точная характеристика и отношения Запада к России, и деятельности МВФ, и той беды, которая навалилась на Россию под именем «Гайдар». Несколько позже я получил письмо от Георгия Аркадьевича, в котором он сообщил мне ценные сведения относительно тех специалистов, которые пригодились бы нам в России как объективные ученые (эта фраза означала их несвязанность со структурами правительства, в том числе ЦРУ, ФБР, АНБ). Они, по словам академика, могли бы приехать в Москву по приглашению его института, МГУ или Плехановского института. Георгий Аркадьевич сообщил мне также о позитивной реакции большой группы сенаторов, которая накануне была в Москве. В сопровождении посла Боба Страуса они прибыли в Верховный Совет, и мы в течение более двух часов беседовали на тему русских реформ и российско-американских отношений. И вот что писал мне академик Георгий Арбатов.

«Уважаемый Руслан Имранович!

В соответствии с договоренностью, посылаю Вам некоторые материалы, а также первую книгу своих мемуаров (вторая часть пока «в голове»). Американцы очень довольны встречей, говорят, что она скорректировала их впечатления по очень важным вопросам политики России и ситуации в стране. Кроме того, они увидели в Вас «умелого политика», притом отвечающего «американо-европейским критериям». Большое впечатление произвело разъяснение положения в руководстве и Вашей позиции. В общем, очень благодарят, а я думаю, что Вы сделали весьма полезное дело.

Одна из бумаг – проект письма руководству города (Москва), напоминающего, что надо не нарушать указ президента и не душить Академию наук. Другая – копия записи беседы (состоялась неделю назад) одного моего молодого сотрудника с Д. Саймсом, который участвовал во встрече с Вами. Это – в доверительном порядке, чтобы не обижать некоторых затронутых людей.

В понедельник или вторник пошлю Вам, как договаривались, проект письма московским лидерам о положении в столице, имея в виду трудные условия для науки, культуры, образования и здравоохранения, отечественного и зарубежного бизнеса. И другое о том, что бы надо сделать, чтобы двинуть вперед мясную программу. Но если будет случай, может быть, поручите кому-нибудь из Ваших сотрудников, чтобы передали руководителям Международного фонда гуманитарной помощи, чтобы те со мной связались. Еще по состоявшейся у нас беседе, чтобы ни я, ни Вы не забывали:

если парламент займется всерьез военно-стратегическими делами (по-моему, это очень назрело), не забудьте о тех специалистах, по-моему, лучших из наших, которые работают в моем Институте и ИМЭМО – может быть, даже уже созданный силами двух институтов Центр стратегических исследований переподчинить из Ассоциации Шеварднадзе Верховному Совету России и дать им пару комнат на Калининском;

я понял, что могу исподволь начать собирать материал для парламентских слушаний вопроса о создании условий, необходимых для успешной работы нашего и зарубежного бизнеса в стране. Это тоже актуальный вопрос – настоящее предпринимательство пока почти не развивается, иностранный бизнес начинает уходить (верный показатель – начали падать цены на квартиры в Москве, покупаемые иностранными бизнесменами).

Желаю всего доброго, Г. Арбатов».

Читая это письмо, я размышлял: «Какой умница этот академик, если бы он и такие, как он (а такие в стране имеются), имели бы влияние на тех, кто принимает важные решения, мы проблемы страны могли бы решить без тех страданий и унижений, которые неизбежно падают на миллионы наших сограждан». В последующий период я часто встречался, а еще чаще звонил Арбатову, советовался по разным вопросам и всегда получал очень мудрый совет.

Кажется, с апреля в Верховном Совете стал действовать «парламентский семинар» – такой институт был открыт по инициативе координатора фракций Новикова. Вне сессионных дней, обычно к вечеру, парламентарии собирались и заслушивали авторитетных людей – ученых и специалистов. Вскоре на эти заседания стали приходить и члены правительства во главе с А. Гайдаром, они рассаживались где-то в первых рядах. После выступления оратора ему задавались вопросы, затем начиналась дискуссия. На одно из первых заседаний я пригласил Арбатова для доклада, что-то типа из истории советско-американских отношений и современное их состояние. Георгий Аркадьевич после интересного доклада приступил к ответам на вопросы. Он отвечал на вопросы, причем с юмором и сарказмом.

Кто-то из депутатов задал ему такой вопрос: «Уважаемый академик, что, на ваш взгляд, надо сделать, чтобы правительственная политика была реально эффективной?»

Арбатов: «Уважаемый депутат, этот самый вопрос как-то задал владелец борделя специалисту маркетинга, жалуясь на снижение дохода – ничто не помогает, даже мебель сменил, интерьер и т. д.

Опытный специалист ответил: «Это неплохо, что вы меняете мебель, но знаете, что главное? Поменяйте поскорее девочек!»

Зал хохотал. Гайдар вскочил, весь розовый пошел к двери, за ним – вся «команда реформаторов». Зал продолжал хохотать.

Я с трудом сдерживал себя от смеха, но Арбатов не смеялся, ему не было смешно, ему было грустно. Очень грустно. Это был удивительно умный, универсально образованный человек, представитель классической русской профессорской культуры, весь смысл существования которой состоял в служении своему народу, своему государству, обществу. Когда я несколько позже имел долгий разговор с академиком Валентином Коптюгом, я уловил в них некоторое сходство. И только позже понял, что оно, это сходство, – в их идеалах служения своему обществу, моральных принципах, когда простое изречение «что такое хорошо и что такое плохо» воспринимается с позиций высокой, классической культуры, известных принципов: «не воруй, не обманывай, люби ближнего, живи своим трудом, служи людям». Это то, что мне внушила с детских лет моя незабвенная матушка. Мне с этими людьми было очень комфортно – мысль напрягалась, а душа отдыхала.

Владимир Ленин, как это можно судить по его книгам «Развитие капитализма в России», «Империализм как высшая стадия капитализма», множества статей, особенно после периода НЭПа, был, несомненно, талантливым экономистом-теоретиком и тонко разбирался в хозяйственных делах страны. Однако ясно, что он не мог мгновенно, в одну ночь, в результате некоего озарения, придумать концепцию НЭПа – «новой экономической политики». Когда страна оказалась в полном тупике в 1920 году после завершения Гражданской войны и надо было поднимать разрушенную страну, он лихорадочно искал выход из, казалось бы, гибельной ситуации. Он искал какие-то новые идеи и подходы в экономике, которые могли бы коренным образом изменить эту драматическую ситуацию в стране в самые короткие сроки. И как человек науки, приверженец творческой мысли и одновременно – гениальный политик, стратег, он искал ответа и в трудах экономистов того времени, как российских, так и иностранных, поскольку знал основные европейские языки.