Сергей Кремлев - 1917. Февраль – для элиты, Октябрь – для народа!

Ничтоже сумняшеся Уткин – вслед за сонмом обильно проработанных им западных авторов – утверждал, что «союз США, Англии и Германии с возможным подключением Франции и Японии – вот тот идеальный союз, которого добивался Вильсон», что «Вильсон не предвидел критического развития европейской ситуации», что «известие о начале войны пришло к Вильсону неожиданным», что он сказал сидящим за столом родственникам: «Невероятно, это невероятно» – и что «полковник Хауз питал немалые надежды на англо-германский компромисс буквально до тех пор, пока кайзеровская Германия не объявила мобилизацию»… Уткин уверял, что «с самого начала мирового конфликта – с августа 1914 года – Вильсон добивался союза, а не столкновения трёх „центров белой расы“ – США, Англии и Германии».

При этом Уткин «забывал» напомнить, что именно в преддверии Первой мировой войны – 23 декабря 1913 года – была создана Федеральная Резервная система США, которой предстояло финансировать скорую мировую бойню, невозможную без конфликта Антанты и Германии.

Уткин писал также, что США уже не смотрели на Францию как на великую державу и «практически никогда» не рассматривали Россию «в качестве участника проектируемой грандиозной коалиции».

Во всём этом верным было одно – сообщение о выводе за скобки Франции и подчёркивание полного игнорирования Америкой интересов России и будущего России. Причём последнее могло быть реализовано Западом и Америкой лишь при овладении ресурсами и экономикой России и установлении над ней политического патронажа.

ПРИМЕРНО за полтора года до начала Первой мировой войны – 14 марта 1913 года – в № 61 большевистской газеты «Правда» была опубликована статья Ленина «Наши „успехи“». В ней автор с цифрами в руках разоблачал лживость заявлений министра финансов Коковцова о якобы «подъёме» российской экономики за последние годы и одновременно провёл показательную параллель именно с Соединёнными Штатами.

Ленин писал:

«Наша промышленность, как и всё народное хозяйство России, развивалась и развивается… Это нечего и доказывать. Но ограничиваться данными о „развитии“ и самодовольно хвастливыми указаниями,…значит закрывать глаза на невероятную отсталость и нищету России, обнаруживаемые этими данными…

Стоимость продуктов нашей фабрично-заводской промышленности была 4307 млн. руб. в 1908 г., а в 1911 г. – около 4895 млн. руб., восторгается министр финансов.

Посмотрите же, какое значение имеют эти цифры. В Америке каждое десятилетие производятся переписи. Чтобы найти цифру, похожую на нашу, надо вернуться к 1860 году, когда в Америке было ещё рабство негров.

В 1860 году стоимость продуктов обрабатывающей промышленности определялась в Америке в 3771 млн. руб., а в 1870 г. уже в 8464 млн. руб. В 1910 г. мы имеем там уже сумму в 41 344 млн. руб., то есть почти вдевятеро больше, чем в России. Население России – 160 млн., а Америки – 92 млн. в 1910 г. и 31 млн. в 1860 году!

Средний заработок русского фабрично-заводского рабочего в 1911 г. – 251 руб. в год…

В Америке в 1910 г. средний заработок промышленного рабочего – 1036 рублей , то есть больше чем вчетверо выше русского. В 1860 году этот заработок равнялся 576 рублям , то есть вдвое больше теперешнего русского.

Россия ХХ века стоит ниже рабской Америки …».

Это была политическая пропаганда, но основана она была на официальной царской промышленной статистике. И пропаганда, и статистика били царизм наотмашь и наповал. Становилось ясно, что утверждения о том, что царская Россия якобы динамично развивалась и быстро догоняла мировых лидеров не подтверждаются цифрами и фактами. Россия развивалась, но так, как это надо было не России, а иностранному капиталу!

В мире капитала к началу ХХ века обострилась борьба за рынки, однако стоило ли России пытаться завоёвывать заморские рынки сырья, если объективно ей надо было отвоёвывать у иностранцев свой собственный рынок? Например, рынок льна… Вот что писал промышленник и банкир Михаил Рябушинский уже в эмиграции:

«Осенью, когда лён созревал, откупщики… главным образом евреи, немцы и англичане, скупали его по деревням, вывозили на фабрики, там его чесали, около 60 % получалось костры, не имевшей потребления, процентов 20–25 очёсков, остаток – чёсаный лён. Из него фабрикант брал нужные ему сорта, остальное продавал.

Как молния мне пришли… мысли. Россия производит 80 % всего мирового сырья льна, но рынок не в руках русских. Мы его захватим и сделаем монополией России… Сказано, сделано».

Однако оказалось, не так просто было это сделать. Даже могущественные в царской России братья Рябушинские, начав «льняной» проект в 1908 году и затратив много усилий, смогли сосредоточить в своих руках к 1917 году не более 18 процентов российских льняных фабрик. Слишком мощным было противодействие иностранных конкурентов, прочно обосновавшихся в Российской империи, как в собственном доме – если не лучше, чем в собственном.

Но при всём при том влияние Америки на желательное ей развитие России было пока далеко не таким, как этого хотелось бы элите США. В подтверждение сказанного можно привести много данных, но ограничусь одним. В 1914 году в Берлине вышла книга немецкого мелкобуржуазного экономиста Е. Агада с длинным названием «Крупные банки и всемирный рынок. Экономическое и политическое значение крупных банков на всемирном рынке с точки зрения их влияния на народное хозяйство России и германо-русские отношения». Автор 15 лет прослужил в Русско-Китайском банке, так что предмет знал, почему Ленин широко и использовал его данные в своей капитальной дореволюционной работе «Империализм как высшая стадия капитализма».

Так вот, Агад сообщал, что на конец 1913 года из 19 крупнейших банков России 11 были основаны фактически на иностранные капиталы, из них 4 – на германские, 2 – на английские и 5 – на французские. И это ведь имеются в виду только «чисто» чужие банки, но в остальных оставшихся восьми якобы «русских» банках иностранных капиталов тоже хватало…

В 1914 году Ленин, ссылаясь на данные Е. Агада, писал:

«Из почти 4 миллиардов составляющих „работающий“ капитал крупных банков, свыше 3/ 4, более 3 миллиардов, приходится на долю банков, которые представляют из себя, в сущности, „общества-дочери“ заграничных банков, в первую голову парижских (знаменитое банковское трио: „Парижский союз“; „Парижский и Нидерландский“; „Генеральное общество“) и берлинских (особенно „Немецкий“ и „Учётное общество“)… И, разумеется, страна, вывозящая капитал, снимает сливки: например, берлинский „Немецкий банк“, вводя в Берлине акции Сибирского торгового банка, продержал их год у себя в портфеле, а затем продал по курсу 193 за 100, т. е. почти вдвое „заработав“ около 6 млн. рублей барыша…».