Роберт Блэквилл - Война иными средствами

Но все может измениться. Во многом благодаря двум конкретным экономическим событиям, очевидно, подразумевающим геополитические последствия, есть основания предполагать, что возрождение интереса к геоэкономике может оказаться долгосрочным и затронуть многие страны. Первое событие – это финансовый кризис 2008–2009 годов (и последующий кризис еврозоны), который и шесть лет спустя продолжает вызывать множество разнообразных, в том числе научных, комментариев относительно геополитического значения всего случившегося [40] Robert D. Blackwill, «The Geopolitical Consequences of the World Economic Recession – A Caution», RAND Corporation Occasional Paper, 2009; Jeff Lightfoot, «The Strategic Implications of the Euro Crisis», Fletcher Forum of World Affairs, January 24, 2013; Simon Nixon, «EU’s Next Challenges Are Geopolitical», Wall Street Journal, July 20, 2014; Jonathan Kirshner, «Geopolitics after the Global Financial Crisis», International Relations and Security Network, September 3, 2014; Alexander Mirtchev, «Europe’s Strategic Future: Implications of the Eurozone Crisis», International Relations and Security Network, October 14, 2013. . Второе событие – возвышение Китая, до сих пор в значительной степени чисто экономическое, однако, как представляется многим наблюдателям, чреватое серьезными геополитическими последствиями, наподобие тех, что имели место в 1940-х годах, когда США вышли из Второй мировой войны ведущей мировой державой. Учитывая масштабы и потенциальное влияние, оба этих события немало способствовали помещению экономических явлений и их геополитических последствий в контекст современной внешней политики.

Мы намерены сосредоточиться на среднем элементе нашего определения геоэкономики: «использование экономических инструментов для… достижения позитивных геополитических результатов». Именно экономические методы государственного управления, пусть и неплохо характеризующие многие внешнеполитические практики наших дней, почему-то остаются, так сказать, неисследованной территорией, особенно в концептуальном смысле и особенно в США.

Британский теоретик международных отношений Сьюзен Стрендж отметила данный факт еще в 1970 году: она писала, что «в общей картине заметен дефицит широких исследований международных экономических отношений – будь то проблемы или насущные вопросы, – которые рассматривали бы ситуацию аналитически, с позиций политического, а не экономического анализа» [41] Susan Strange, «International Economics and International Relations: A Case of Mutual Neglect», International Affairs, April 1970, 308. . Этот концептуальный «провал» не связан с отсутствием интереса к теме; в последние несколько лет отмечается постоянное внимание к отдельным геоэкономическим инструментам, а также к применению оных отдельными странами [42] См. Gary C. Hufbauer, Jeffrey J. Schott, Kimberly A. Elliott, and Barbara Oegg, Economic Sanctions Reconsidered (Washington, D.C.: Peterson Institute for International Economics, 2007); Per Lundborg, The Economics of Export Embargoes (London: Croom Helm, 1987); Drezner, The Sanctions Paradox, и «Sanctions Sometimes Smart: Targeted Sanctions in Theory and Practice», International Studies Review (March 2011); Jonathan Kirshner, «Currency and Coercion in the Twenty-First Century», in International Monetary Power (Ithaca, N.Y.: Cornell University Press, 2006); James Reilly, «China’s Unilateral Sanctions», Washington Quarterly (Fall 2012); David Baldwin, «The Sanctions Debate and the Logic of Choice», International Security 24, no. 3 (1999–2000): 80–107; Richard Haass and Meghan O’Sullivan, eds., Honey and Vinegar: Incentives, Sanctions, and Foreign Policy (Washington, D.C.: Brookings Institution Press). . Среди наиболее важных исследований такого рода выделяется последняя книга Эдварда Люттвака о Китае. В своей работе Люттвак утверждал, что поскольку «стратегическая логика» подразумевает рост сопротивления растущему могуществу и поскольку «любая серьезная война между ядерными державами сегодня фактически невозможна», противодействие китайскому возвышению должно быть геоэкономическим [43] Edward Luttwak, The Rise of China vs. the Logic of Strategy (Cambridge, Mass.: Belknap Press of Harvard University Press, 2012), 40. . По Люттваку, «продолжающееся возвышение Китая грозит в конечном счете утратой независимости его соседям и даже нынешним сверхдержавам, а потому этому возвышению необходимо противостоять геоэкономическими мерами – то есть стратегически мотивированными шагами, а не просто возведением протекционистских торговых барьеров, введением инвестиционных запретов, расширением запретов на экспорт технологий или даже ограничений на экспорт сырья в Китай при условии, что поведение китайцев предоставит повод совершить такой поступок на грани войны» [44] Ibid., 42. .

Другие аналитики изучали действие экономических методов государственного управления в исторической перспективе; этим они серьезно отличались от тех историков, наподобие Гэвина и Сарджента, которые, как правило, стремились прежде всего объяснить, как различные экономические соображения определяли итоги внешней политики. Замечательный результат десятилетнего труда, «Экономическое государственное управление для выживания» Добсона (2001), представляет собой пересмотр истории холодной войны, где уделяется самое пристальное внимание роли экономического управления в объяснении политики США в период между 1933 и 1991 годом. Хотя очевидно, что он руководствовался иными мотивами, Добсон все же задается вопросом, почему США перешли от ревностного отстаивания своих «нейтральных» торговых прав в военное время (до вступления в Первую мировую войну) к ведению своего рода экономической войны против Советского Союза в мирное время (сразу после Второй мировой); этот факт сам по себе служит доказательством того поистине шизофренического, зачастую противоречивого отношения США к геоэкономическим практикам.

При достаточном внимании к историческим, тематическим и конкретным исследованиям налицо острый недостаток концептуального осмысления практики использования экономических и финансовых инструментов для государственного управления. Отдавая должное ранним прозрениям Сьюзен Стрендж, укажем, что работа Дэвида Болдуина «Экономическое государственное управление» (1985) остается едва ли не единственной попыткой изменить такое положение дел. Своей первоочередной задачей Болдуин полагал «осмыслить осмысление экономического государственного управления»; с этой целью он тщательно изучил двойные стандарты и интеллектуальные барьеры, которые мешают четкому политическому осознанию геоэкономических методов. Его выводы, которым уже тридцать лет, остаются актуальными по сей день [45] Как отмечалось выше, определение Болдуина относится к тем, которые ближе всего к нашему, оно уделяет внимание не столько целям, сколько средствам, и описывает тот «эмпирически бесспорный факт, что творцы политики используют порою экономические средства для достижения широкого спектра неэкономических целей» (Economic Statecraft, 40). Определение Болдуина отличается от нашего толкования геоэкономики тем, что болдуиновское определение является телеологическим и не может служить инструментом анализа. То есть он придает экономическому государственному управлению более ограничительный характер с точки зрения неэкономических инструментов, и это исключает, например, деятельность в киберпространстве. . Но Болдуин не столько стремился понять, как государства используют эти методы и приемы, сколько обозначить данные методы и приемы как «более полезные, чем представляется [господствующему] расхожему мнению»; свое стремление он подкрепил анализом ряда исторических примеров из числа экономических санкций, а также важными примерами из сфер торговли и международной помощи [46] Так называемые классические случаи геоэкономического государственного управления чаще всего охватывают санкции Лиги Наций против Италии, эмбарго США против Японии, ограничения на торговлю с коммунистическими странами, введенные Соединенными Штатами и Западной Европой, американские санкции против Кубы и санкции ООН против Родезии. См Baldwin, Economic Statecraft, chap. 8 and p. 373. . Он не касался вопроса, являлись ли эти методы регулярными или эффективными в применении для практиков внешней политики тех дней, и не пытался расширить рамки исследования и оценить вызовы, стоящие перед творцами внешней политики.